– Дитер!

Фрей посмотрел на него, опустил голову и сказал:

– Сервус, Джордж, – затем безжалостно ударил Менделя пистолетом.

Он опустил пистолет, медленно выпрямился и двумя руками взвел курок.

Смайли безрассудно бросился на него, забыв и те немногие правила поединка, которые еще помнил, размахивая руками, нанося удары ладонями. Его голова находилась напротив груди Дитера, он толкнул его и начал бить по спине и по бокам. Он был разъярен и чувствовал в себе бешеную энергию. Он оттеснил противника к парапету, и Дитер оказался в невыгодном положении из‑за своей больной ноги. Смайли чувствовал, что Дитер бьет его, но решающего удара не было. Он хрипел: «Мерзавец! Сволочь!» И поскольку Дитер начал отступать, он снова по‑детски неловко стал бить его по лицу. Дитер наклонился назад, и Смайли увидел ясные очертания его шеи и подбородок. В этот момент Смайли поднял руку, его пальцы изо всех сил сжали челюсть Дитера, и он снова его толкнул. Дитер отшатнулся назад и, повинуясь инстинкту самосохранения, ухватился за воротник Смайли. Смайли неистово ударил по державшим его рукам, пальцы Дитера разжались, и он упал в туман под мост. Наступила тишина. Ни крика, ни шума. Он исчез, принесенный в жертву лондонскому туману и темной грязной реке.

Смайли склонился над парапетом. У него пылала голова, из носа струилась кровь. Ему казалось, что пальцы на его правой руке сломаны. Перчатки он потерял. Он вглядывался в туман и ничего не видел.

– Дитер! – позвал он пронзительным голосом. – Дитер!

Он снова позвал, но его голос оборвался, и слезы подступили к глазам. Боже мой, что я сделал! Дитер, почему ты помешал мне себя убить? Почему не ударил меня оружием, почему не выстрелил? Он прижал судорожно сжатые руки к лицу, чувствуя соленый привкус крови, смешанной со слезами. Прислонившись к парапету, он плакал, как ребенок. А где‑то внизу несчастный обессиленный калека барахтался в грязной воде, неотвратимо погружаясь в бездонный мрак.

Проснувшись, Смайли увидел у кровати Питера Гиллэма с чашкой чая в руке.

– Салют, Джордж! Рад вас снова видеть дома.

– А утром?

– Утром вы, старина, с товарищем Менделем веселились на мосту Бэттерси.

– Как он?.. Ну, Мендель…

– Он смущен и пристыжен. Он чувствует себя намного лучше.

– А Дитер?

– Мертв.

Гиллэм протянул ему чай и ромовое печенье.

– Сколько времени вы здесь, Питер?

– Мы попали сюда в результате сложных тактических маневров. Сначала вам в больнице Чесли зализали раны и дали успокоительное. Затем мы приехали сюда, и я уложил вас спать. Что за профессия! Потом я позвонил кое‑куда и, если хотите, прошелся с метлой по квартире. Время от времени я заходил посмотреть на вас. Вы или спали как сурок, или цитировали Вебстера.

– О Господи!

– По‑моему, что‑то из «Герцогини Амальфийской»: «Я просила тебя, когда рассудок мой помутился, убить моего самого близкого друга, и ты сделал это!» Вы несли всякую околесицу.

– Как полиция нашла меня и Менделя?

– Джордж, может быть, вы не знаете, но вы кричали оскорбления Дитеру, как будто…

– Да, конечно. Вы слышали?

– Мы слышали.

– А Мастон? Что он сказал обо всем этом?

– По‑моему, он хочет вас видеть. Он просил, чтобы вы зашли к нему, как только почувствуете себя лучше. Я не знаю, что он думает об этой истории.