Что до этих тренировок в лесу и его страстной яркой мечты приобрести навыки в военном искусстве, возродить честь и славу Катая… ну, когда спишь, обычно видишь сны. Он не видел ни одного пути, который теперь привел бы его к умению сражаться, вести за собой людей, жить или даже умереть во славу Катая.

Времена вообще были плохие. В весеннем небе стояла хвостатая звезда, на севере летом началась засуха. Новости доходили медленно в провинцию Сэчэнь, вверх по течению Великой реки или вниз через горы. Засуха вместе с войной на северо-западе определили трудный год.

Вся зима была сухой. Обычно Сэчэнь славится дождями: в летнее время его влажная земля исходит паром, с листьев без конца капает дождевая вода, постель и одежда никогда не просыхают. Дожди ослабевали осенью и зимой, но никогда не прекращались – в обычный год.

В этом году все было иначе. Весенний урожай чая оказался ничтожно жалким, а поля для риса и овощей слишком сухими. Осенние посевы пугали скудостью. К тому же налоги не снизили. Император нуждался в деньгах, шла война. Учитель Туань мог кое-что сказать по этому поводу, иногда он говорил безрассудные вещи.

Учитель Туань всегда заставлял их изучать работы по истории, но не быть ее рабами. Он говорил, что историю пишут люди, у которых свои мотивы для собственного изложения событий.

Он рассказал им, что в Синане, столице прославленных династий, когда-то жили два миллиона человек, и что всего сто тысяч или около того живет там сейчас, среди развалин и обломков. Он рассказал, что Тагур, на западе, за перевалами, когда-то давно был империей-соперником, яростным и опасным, владел великолепными лошадьми, а теперь стал всего лишь горсткой жалких провинций и укрепленных монастырей.

Иногда после уроков, сидя вместе со старшими учениками, он пил вино, которое они почтительно наливали ему, и пел. Он пел: «Царства приходят, царства уходят, // Катай пребудет вовек…»

Мальчик пару раз спросил отца об этом, но его отец был осторожным, рассудительным человеком и держал язык за зубами.

Этой зимой людям грозил голод, так как урожая чая не хватило, чтобы обменять его в правительственных конторах на соль, рис или зерно с нижнего течения реки. Государству полагалось иметь полные хранилища, выдавать пособие во времена лишений, иногда прощать задолженность по налогам, но этого всегда было мало или это делалось недостаточно быстро в неурожайные годы.

Поэтому этой осенью не оказалось денег, не оказалось припрятанных от правительственной монополии чайных листьев, чтобы продать их на горных перевалах и заплатить за обучение сына, каким бы умным и сообразительным он ни был, как бы его отец ни ценил ученость.

Навыки чтения и каллиграфические мазки кисти, поэзия, заучивание классических текстов Мастера Чо и его последователей… как бы высоко ни ценились такие вещи, о них действительно забывают, когда грозит голод.

А это, в свою очередь, лишало шансов на жизнь ученого-учителя, который когда-то готовился к экзаменам в столице. Туань Лун дважды сдавал экзамены в Ханьцзине, прежде чем сдался, вернулся домой на запад (путешествие длиной в два или три месяца, каким бы путем ты ни ехал) и основал собственную школу для мальчиков, стремящихся стать служащими, надеясь, что среди особо выдающихся учеников появится полноправный кандидат на степень «цзиньши».

При наличии здесь школы появлялась хотя бы возможность, что кто-нибудь сможет попытаться сдать экзамен в провинции и, может быть, если сдаст, попробует сдать те имперские экзамены, которые сдавал Лун. Может быть, ему даже удастся это сделать и «войти в поток», присоединиться к великому миру придворных и чиновников, что не удалось самому учителю, ведь он теперь здесь, в Сэчэне, не так ли?

Или был здесь еще две недели назад.