Этот отъезд был причиной гнева и отчаяния мальчика, с того дня, когда он простился с учителем и смотрел, как он уезжает из Шэнду на черном ослике с белыми копытами по пыльной дороге в большой мир.

Мальчика звали Жэнь Дайянь. Большую часть жизни его называли Малыш Дай, и он старался заставить людей перестать его так называть. Его брат отказался со смехом. Старшие братья всегда такие – так Дайянь понимал положение вещей.

На этой неделе начались дожди, слишком поздно, хотя, если они продолжатся, может появиться слабая надежда на весну, для тех, кто переживет надвигающуюся зиму.

В деревнях новорожденных девочек топили сразу после рождения, об этом говорили шепотом. Это называлось «искупать младенца». Это было запрещено законом (так было не всегда, как рассказал им учитель Туань), но это случалось и служило одним из самых верных признаков того, что их ожидает.

Отец Дайяня говорил ему, что когда новорожденных мальчиков тоже бросают в реку, всем понятно, что дела совсем плохи. И в самом плохом случае, сказал он, во времена, когда нет никакой другой еды… Он развел руками и не договорил.

Дайянь считал, что он понял, о чем говорил отец, но не задавал вопросов. Ему не нравилось думать об этом.

Окутанный туманом и мглой у земли, прохладным и влажным воздухом раннего утра, ветерком с востока, мальчик рубил, выполнял повороты и выпады в бамбуковой роще. Он представлял себе, как его удары обрушиваются на брата, потом на варваров из племени кыслыков, с их бритыми макушками, окаймленными длинными, распущенными волосами, во время войны на севере.

По его мнению, гнев влиял на его мастерство владения мечом, он делал движения более быстрыми, но менее точными.

В большинстве случаев ты в чем-то выигрывал, но что-то терял. Выигрыш в скорости и потеря в контроле – к такой разнице следовало приспособиться. «С луком все иначе», – решил он. Тут точность важнее всего, но быстрота также имеет значение для лучника в столкновении с многочисленными врагами. Он великолепно стрелял из лука, но меч был гораздо более почитаемым оружием в Катае в те времена (уже минувшие), когда искусство воина пользовалось уважением. Такие варвары, как кыслыки и сяолюй, убивали стрелами, сидя на конях, и стремительно уносились прочь, как трусы, каковыми и являлись.

Брат не знал, что у него есть лук, иначе он бы отнял его и забрал себе на правах старшего сына. А потом, почти наверняка, сломал или загубил бы его, потому что за луками нужно ухаживать, а Жэнь Цу был не из тех, кто способен ухаживать.

Лук Дайяню подарил учитель.

Туань Лун сделал ему этот подарок однажды летним вечером, чуть больше года назад, наедине, после уроков, достав из куска некрашеной пеньковой ткани.

Он также вручил Дайяню книгу, в которой объяснялось, как правильно натягивать тетиву, как содержать лук, как делать стрелы и наконечники для стрел. То, что у них были книги, знаменовало перемену в мире во время их Двенадцатой династии. Учитель Туань много раз повторял это: появление ксилографии даже в такой удаленной супрефектуре, как их собственная, позволяло получать информацию, печатные стихи, произведения Мастера, если ты умеешь читать.

Именно оно дало возможность открыть такую школу, какой была его собственная.

Это был секретный подарок: лук, дюжина железных наконечников, книга. Дайянь это понимал и прятал лук, а потом и стрелы, которые начал изготавливать, прочитав книгу. В мире Двенадцатой династии ни одна почтенная семья не позволила бы сыну стать солдатом. Он это знал; он сознавал это каждую секунду, когда делал вдох.

Даже думать об этом было позором. Армия Катая состояла из крестьян с ферм, у которых не было другого выбора. Трое мужчин в хозяйстве фермера? Один идет в армию. Могло быть миллион солдат, даже больше (так как империя снова вела войну), но со времени жестоких уроков, усвоенных более трехсот лет назад (хорошо усвоенных), само собой разумелось, что двор контролирует армию, а семья может повысить свой статус только через экзамены на степень «цзиньши» и поступления на гражданскую службу.