Снова раздались хлопки, на сей раз не такие громкие. Популисты и центристы были единодушны только в одном: компромисс — удел слабых.

Лея подняла глаза на статую и продолжала, представляя, будто обращается к Бейлу Органе:

— Мой отец оставил нам то, что дороже любых сокровищ, — мир в Галактике. На всех нас лежит ответственность беречь это наследство сейчас и всегда. И это единственный способ отдать истинную дань памяти Бейлу Органе.

Зрители разразились приветственными криками и аплодисментами, шум поднялся оглушительный. Такого всплеска энтузиазма Лее не доводилось видеть уже давно. Неужели ей и правда удалось затронуть их сердца? Неужели они поняли, насколько хрупок воцарившийся в Галактике мир? Неужели теперь они призовут своих сенаторов прекратить бесконечные пустые распри и наконец начать управлять Галактикой, как она того заслуживает?

Но тут над головой раздался пронзительный рев двигателей — в небе началось шоу: по случаю праздника пилоты истребителей типа X прибыли, чтобы продемонстрировать свое мастерство публике. Так вот кого на самом деле приветствовала толпа! Окончания речи Леи попросту никто не услышал.

Это было… досадно. Но неудивительно.

Истребители красиво перестроились, и Лея тронула панель управления, чтобы ложа вернулась на место. Раз уж все равно никто не слушает, почему бы не полюбоваться шоу вместе со всеми…

— Напрасно ты так мрачно смотришь на вещи, Лея, — убежденно говорила сенатор Вариш Вицли. Церемония уже завершилась, и огромная толпа деятелей Новой Республики, собравшаяся у подножия сверкающей статуи, начала расходиться. — Это же только естественно, что люди радостно приветствовали пилотов! Наблюдать их мастерство — гораздо увлекательнее, чем слушать любую речь.

Как и все лонеранцы, Вариш была с ног до головы покрыта шелковистым мехом и обладала двумя парами тонких и длинных конечностей, причем могла одинаково непринужденно передвигаться как на двух, так и на всех четырех. Сейчас она шла на задних лапах, оставив передние для оживленных жестов и рукопожатий.

— Мне просто жаль, что нам не удается заставить людей прислушаться, — вздохнула Лея, поправив выбившуюся из прически прядку.

— Взгляни на это так… — Вариш помахала кому-то в отдалении, и ее узкое лицо осветилось улыбкой. Ветерок играл с ее длинными золотистыми шерстинками. — Народ любит смотреть на истребители типа X, потому что почитает пилотов как героев Альянса. Видишь? Никто не забыл о войне. Просто очень уж много лет с тех пор миновало…

— Да, наверное, — согласилась Лея, вспоминая, как начинала работать в Имперском сенате.

Ей было четырнадцать лет, и она доподлинно знала, что она — самая младшая среди тысяч сенаторов в зале. Сейчас она порой чувствовала себя самой старшей. Война основательно выкосила ее поколение, забрав многих и многих, кто мог бы встать у руля Новой Республики. И сегодня среди зрителей на площади и в самом сенате было немало тех, кого во время битвы при Эндоре еще не было на свете.

Лея понимала, что должна была бы гордиться таким положением вещей как воплощением своих заслуг, хотя это и означало, что она сделалась чем-то вроде реликта прошлого. Молодое поколение выросло столь легкомысленным лишь благодаря двум десятилетиям мира, которые даровала народам Новая Республика. Но Лее было тревожно. Беспокойство снедало ее. И неудивительно, ведь ее молодость прошла в бегах, на передовой, где в любой момент могли захватить в плен или убить.