Сарторис почувствовал, что рот открылся сам, помимо его воли.

– Хотите сказать, вы уже десять недель здесь маринуетесь?

– Сначала нас было тридцать. Сейчас осталось всего семеро, включая меня.

Командир вздохнул, выпустив из лёгких последний воздух, и сел спиной к переборке. Грязная форма висела на его истощённом теле несколько комично, как на ребёнке, надевшем взрослую одежду.

– Мы пытаемся наладить связь, но все частоты глушатся. Похоже, это сознательная контрмера с их стороны.

Когда он вновь перевёл взгляд на Сарториса, его глаза были бесцветными и бесстрастными – глаза человека, читающего лекцию, отрепетированную много лет назад.

– Вы спрашивали, как им удалось включить луч захвата. Так вот, они учатся. Это им присуще.

– Тем тварям присуще учиться? – не поверил Сарторис. – Но они же… как звери.

– Это сначала. Посудите сами: те, которые изменились на борту разрушителя десять недель назад, больше не палят по дюрастальной броне челнока из бластеров. Они уже поняли, что это не работает. Это новое пополнение, заключённые и стражники – вот кто в нас палит… а если прислушаетесь, то услышите, что и они притихли, – он щёлкнул хрупкими пальцами. – Вот как быстро меняется их поведение.

Сарторис понял, что Горристер говорит правду. Бластерная пальба снаружи челнока стихла, как и предсказал Горристер.

– Кажется, это как–то связано с болезнью, – продолжил командир, – с тем, для чего её первоначально предназначали. Они сбиваются в группы, племена… рои. И общаются друг с другом. Уверен, вы это слышали.

Сарторис вспомнил крики, нарастающие и утихающие через равные промежутки времени, сначала там, потом здесь, позывной и ответ в ангаре.

– Они приспосабливаются одновременно, – сказал Горристер, – все как один. Это похоже на системный апгрейд, вам не кажется?

Сарторис помотал головой.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что болезнь для чего–то предназначалась? Хотите сказать, вирус создали нарочно?

Горристер мгновение молча разглядывал его с какой–то еле уловимой усмешкой.

– А вы наивны, – заметил он. – Я же говорил, что мы взяли на борт сверхсекретное оружие. Вы долго служите Империи?

Сарторис даже не потрудился ответить. Его тревожило нечто большее, нежели эта усмешка на лице мужчины. За время разговора солдаты потихоньку приближались к нему, не переставая облизывать губы, снова и снова.

Сарторис немного отполз от них. Он впервые заметил в углу на кресле стопку аккуратно сложенной военной формы.

– А что случилось с остальными? – спросил он.

– Вы должны нас понять, – голос Горристера стал мягким, уже не насмешливым, почти сочувствующим. – Здесь, на челноке, полно воды, а вот пищи мало. А мы здесь десять недель. Это лишь вопрос выживания. Мы умирали с голода. Понимаете?

Сарторис нахмурился. Мужчины уже поднимались на ноги. Ему вдруг пришло в голову, что всё это время они сидели и собирались с силами.

– Подождите, – он встал, попятился от них и упёрся в стену. – Мы не такие, как они.

– Ясное дело, – пробормотал Горристер, не поняв его мысль. – Мы тянули жребий. Каждый умирал быстро и безболезненно. Сначала мы выбрасывали лишнее туда… – он указал на аварийный люк, – тем тварям, как будто это могло удовлетворить их голод. Но из–за этого они стали приходить опять. Поэтому мы съедали и остатки. В конце стали даже мозг из костей высасывать. Но никто из моих людей не почувствовал боли, это я гарантирую.

Истощённая рука проскользнула в карман форменного кителя и вынула небольшой кожный пластырь.

– Ты тоже ничего не почувствуешь.

– Что это?

– Норбутал, – прошептал Горристер.