Он оказался прав. Даже зная, что душа его отравлена предательством Элен, сердце не свободно, а все, что ему нужно — ненадолго удовлетворить распаленную страсть, она хотела его, как никогда не хотела ни одного мужчину в своей жизни.

Время стянулось в точку. А ее любимый вырос до размеров вселенной, заполнив своими прикосновениями, запахом, древними инстинктами охотника-мужчины все каналы восприятия. Он вновь опустил Лауру на их импровизированное лесное ложе, но на этот раз так бережно, что последние очаги сопротивления, которые могли еще тлеть в ее душе, были бы затоплены ласковой волной. Умолкло еще недавно неотступное сознание греховности происходящего. От мучительных терзаний сейчас не оставалось и следа!

Он мог бы взять ее прямо здесь, вдохнуть жизнь в их брак в этой волшебной роще, окутанной томными благовониями, под аккомпанемент невидимого оркестра цикад, и Лаура была бы благодарным партнером. Не только на эти мгновения, наполненные лихорадочным трепетом. На всю жизнь.

Мелодичный звон колокольчиков, сопровождаемый смутно знакомыми звуками, настиг их секунду спустя.

— Кто-то идет! — Лаура панически забилась в его объятиях, пытаясь наощупь обнаружить хотя бы первостепенные детали своего скромного наряда. Спокойствие начало возвращаться только тогда, когда Джесс неохотно откатился в сторону, перекинув ей злополучную блузку.

— Это, должно быть, туристы, — дрожащим голоском произнесла Лаура, пытаясь взять себя в руки. Какой позор, если бы кто-нибудь обнаружил их в лесу, в объятиях друг друга или в еще более компрометирующем положении! Ее словно обдало кипятком при мысли, какое зрелище мог застать случайный прохожий, если бы появился здесь на пару минут позднее.

— Овцы! — Джесс выразительно кашлянул. На его лице отразились неописуемая досада и разочарование. — Это же просто несколько отбившихся от стада овец. Ну, ты даешь… — Он пробормотал что-то невнятное. — Итак, судьбе было угодно, чтобы моя едва начавшая складываться интимная жизнь была принесена в жертву овцам! Ты с ними что, сговорилась?

— Не иначе, ягненок возвращает старый долг, — предположила Лаура, приподнимаясь с земли и чувствуя, что колдовское оцепенение проходит. Она тряслась как осиновый лист, в то время как все тело заполняла невыносимая пустота, ничего общего не имевшая с обычным голодом.

Она удовлетворенно подумала, что Джессу было сейчас хуже, чем ей. Глаза ее стрельнули к тому месту, где он как раз запихивал футболку за пояс джинсов, и поспешно вернулись к разглядыванию его сердитой мины.

— Спасла же я того ягненочка от судьбы горшей, чем сама смерть, и теперь собратья платят мне взаимностью. — Негнущимися пальцами она приводила в порядок одежду. По ком звонит колокольчик? — с неврастеническим юмором подумала Лаура и закусила губки, чтобы не рассмеяться вслух.

— Нечего было паниковать. — Джесс исподлобья воззрился на разрумянившуюся супругу. — Корсиканские барашки диковато выглядят на твой английский вкус, но тебе-то точно бояться было нечего.

— Возможно, — сухо признала она, чувствуя, что пульс приходит в норму. — Но ведь, где овцы, там обычно и пастухи, а, если верить тебе, эти могут быть очень опасны, если заведутся!

— Ну, не пастуха же я так старался завести, — резонно возразил Джесс. — А потом, еще с тех легендарных времен они хватаются за нож, только если под угрозой честь фамильной юбки. Можешь быть уверена, что голубоглазым блондинкам с сомнительной родословной разрешается резвиться где угодно и с кем угодно.