Еще несколько удачных попаданий в любезно подставленную корму — и «Тоса» потерял ход, беспомощно покачиваясь на волнах. «Халхин-Гол» сбавил обороты турбин и медленно прошел в семи десятках кабельтовых от парализованного неприятеля. При этом артиллерия советского линкора методично, как на учебных стрельбах, посылала снаряды в неподвижную стальную жаровню. В 16.44, когда начало темнеть небо над океаном, «Тоса» стремительно опрокинулся, коснувшись воды обрубками труб и мачт. Разгулявшийся шторм поднял волнение, не сулившее приятных перспектив японским морякам, которые прыгали за борт, пытаясь вплавь спастись с обреченного линкора. Попрощавшись с ними залпом из кормовых батарей, «Халхин-Гол» дал полный ход. Прямо по курсу маячил успевший затушить пожары «Сайен».

Когда вызванный адмиралом Михаил явился в рубку, ему поневоле пришлось выслушать безрадостные рапорта командиров подразделений. От главного калибра осталось лишь три ствола, из шестнадцати шестидюймовок могли стрелять только семь. Во многих отсеках имелись пробоины, так что вода непрерывно поступала в трюм, и осадка корабля увеличилась почти на метр.

— Понял, Мишка? — возбужденно бросил Биберев. — Хана линкору. Не видать «Халхин-Голу» Владивостока. Запаса хода не хватит! Я теперь только об одном думаю — как бы «Сайен» ко дну пустить.

— Значит, не судьба домой вернуться. — Михаил равнодушно развел руками.

Он слишком долго работал на военное ведомство и свыкся с неизбежностью насильственной смерти, в том числе и своей собственной. Жаль было лишь той техники, которую они вывезли с базы на острове Туару.

— Надеюсь, линкор затонет на большой глубине, — сказал Каростин. — Наши находки не должны попасть в руки противника.

— Рано нас хоронишь. — Матвей Аристархович был полон оптимизма. — Главный штаб сообщил, что на полпути между Камчаткой и местом, где мы сейчас находимся, развернуто соединение подводных лодок. Если прорвемся в тот квадрат — и экипаж спасем, и все материалы экспедиции. Но только… — Контр-адмирал замялся. — Мне приказали немедленно отправить тебя на материк. Возьмешь все самые ценные записи и полетишь на последнем гидроплане.

— Некрасиво получается, — заартачился Михаил. — Пускай летит Роман Григорьевич — он лучше меня знаком с находками.

— Приказы не обсуждаются, — отрезал Биберев.

Ветер гнал высокие волны, и огромная масса линкора ощутимо переваливалась с борта на борт. Из последних сил сражаясь с морской болезнью, Михаил вполз в толстую шерсть водолазного белья, натянул поверх суконный морской мундир, закутался в бушлат и, продолжая постукивать зубами, забрался в заднюю кабину биплана. У него за спиной хлопнул выстрел катапульты и завыли пороховые ускорители. Подгоняемый огненной тягой ракет, игрушечный самолетик сорвался с решетчатой фермы, едва не коснулся поплавками волн, однако пропеллер вытянул КОР-3 на полукилометровую высоту, и гидроплан направился в сектор, где их ждали субмарины.

А внизу сошлись в последней схватке два израненных линейных великана.

«Халхин-Гол» нашпиговал японца двумя десятками бронебойных болванок, но и сам получил не меньше. «Сайен» отступил, и на «Халхин-Гол» бросились четыре эсминца, которые были потоплены, но успели выпустить почти в упор серию торпедных залпов.

Советский корабль ушел под воду, продолжая стрелять из последних орудий. Когда мачты линкора скрылись в волнах, налетели тяжелые бомбардировщики, закидавшие японцев бомбами и торпедами.