Силиш караулил. Он ходил вокруг тухнущего костра, мелькал тенью, только отблески в глазах и на мушке выдавали его. Снова и снова поглядывал он на спящих. О чем он думал? Что планировал? Он мог охотиться, петь и играть в шахматы с людьми, но они были ему более чужды, чем бактерии в его крови. Способен ли он ощутить родство с людьми или он из тех чудовищ, что проглотили первый корабль и готовятся уничтожить людей со второго?

Эвери не мог лгать. Он был правдивым и дружески настроенным парнем. Психолог должен быть более умелым, но просто он никогда не имел дела с гуманоидами других миров. Может, рорванцы обманули его для каких-то своих целей? Или подкупили? Но чем можно его подкупить?

Лоренцен заворочался, пытаясь уснуть. Сон не шел. Слишком о многом нужно было подумать, слишком многого опасаться. Наконец пришло решение: он никому не может сказать о своих подозрениях. В их отряде нельзя с кем-нибудь уединиться. И нельзя говорить: возможно, рорванцы немного усвоили английский. И в конце концов у него же нет доказательств, только подозрения. Спокойно, спокойно…

Но у него есть начало рорванского словаря. Предположим, Лоренцен, никому не говоря, попытается расширить его. Он может сделать математический анализ записей — до сих пор он не делал этого, ограничиваясь лишь запоминанием слов. Но если вы уверены, что изучаемый язык в основе флективный и его структура мало отличается по строению от индоевропейских языков, то, внимательно прислушиваясь к разговору, можно узнавать знакомые слова и определять систему склонения и спряжения, а новые слова будут ясны из контекста. Будет нелегко и потребуется много времени, но это можно сделать. Многие слова можно узнавать, просто спрашивая, если вопросы не вызовут подозрений…

Наконец Лоренцен задремал.

Глава двенадцатая

Я говорю вам, это убийство!

Слова с шумом вылетали изо рта фон Остена. Немец топнул ногой, и скала гулко ответила ему.

Скалы вокруг него и Торнтона круто вздымались вверх к ледяному голубому небу, их острые белые вершины вырисовывались на фоне этого неба, нижние склоны обрывались во тьму ущелий, где стремительно неслись горные реки. Местность за последние несколько дней сильно изменилась, огромная каменная громада гор шла от равнины к морю. Просыпаясь по утрам, путешественники обнаруживали тонкий слой снега на обнаженной земле, дыхание белым паром вырывалось из ноздрей. Охота была бедной, уже несколько дней у них почти не было воды. Продвижение вперед замедлилось из-за бесконечных подъемов и спусков по острым, как лезвие ножа, ущельям. Договорились встать лагерем на несколько дней, чтобы заготовить продукты для последнего участка пути.

Торнтон взвесил ружье в руке и спокойно встретил гневный взгляд немца.

— Рорванцы не могли знать, что ящерица непременно встретится им на пути, — сказал он.

— Да, но у них всегда есть шанс расправиться с одним из нас. — Фон Остен расправил плечи под тесноватым для него комбинезоном. — Тут слишком много незнакомого нам, и не можем же мы все время держаться вместе. Что-то неправильно в этих туземцах. Мы должны перебить их всех, а из одного извлечь правду.

— Мы не знаем их трудного языка, — сухо заметил Торнтон.

— Ха, языка! Они не хотят, чтобы мы его знали. Не может быть такого сложного языка, как у них. Когда они не хотят отвечать на вопрос, то просто говорят этому слабоумному Эвери «не понимаю» или же какую-нибудь ерунду, а он принимает это за выходку их языка. Нет, они заговорят понятно, если мы заставим их сделать это.