А вот при этой мысли у меня, матерого космоволка, честно признаюсь, сдавливало горло.

И ведь были мы здесь абсолютные чужаки, движимые лишь любопытством, прикрытым солидными и важными словами, которыми вооружила нас наука!

К нашей картине мира добавилось еще несколько мазков вселенской несправедливости, а впереди, боюсь, нас ожидала целая ее палитра.

* * *

Судя по устойчивому фону, большинство обитателей Сильваны находилось на более высоком уровне сопротивляемости радиации, нежели мы, земляне. Но текущий уровень фона на местности между «форсункой» и городом, к счастью, был далек от критичного для человека. Особенно если учесть, что все наши космонавты были основательно «протравлены» в ходе генных модификаций…

В виду городских развалин группа высадки приняла решение остановиться на ночлег. Там же, неподалеку, находилось озеро, на берегу которого простиралась Третья посадочная полоса.

Собственно, так и был проложен маршрут дня: от Первой полосы к Третьей. С таким расчетом, чтобы ракетоплан «Лебедь» перелетел прямо к лагерю.

Лагерь необходимо было еще засветло разбить, организовать электронное охранение, выставить посты, ну а затем уже — хорошенько отдохнуть. Уверен, несмотря на плановое течение дел каждый из группы высадки испытывал постоянный стресс — все-таки, чужая планета, новая цивилизация.

Сейчас планета Сильвана двигалась по весьма парадоксальной траектории. Однако даже на пути к Вольфу 359 она вращалась вокруг собственной оси. И, стало быть, там продолжалась привычная смена времени суток, длительность которых была вполне сопоставима с земной: 29 часов.

При этом атмосфера Сильваны оставалась пока еще сравнительно разреженной при мизерном проценте водяных паров. Давление составляло порядка половины земного на уровне моря. Поэтому Багрий вначале заявил, что здешние ночи будут значительно темнее земных (по крайней мере — земных безлунных).

В то же время, на Сильване действовали два фактора, отсутствующие на Земле: кольца, поставляющие отраженный свет Вольфа 359 на ночную сторону планеты, и неполярные сияния.

Тьма еще окончательно не сгустилась, а в небе над спешно разбиваемым бивуаком землян уже гудело и потрескивало. Вдали, над быстро погружающейся во мрак линией горизонта, пробежали первые сполохи небесного свечения — в чем-то подобного земному полярному сиянию, только более интенсивного и имеющего яркие, крикливые, кислотные тона.

А потом взошло одно из колец… Вот это было зрелище!

Я обменивался репликами с Чепцовым и ребятами в лаконичном рабочем режиме и параллельно на закрытой командирской волне обсуждал перипетии высадки на Сильвану с Панкратовым.

Конечно, Генка завидовал. А кто бы не завидовал? Но дело было сделано, и перед каждым из нас стояли свои особые задачи.

При подходе к своей целевой планете «Восход» вполне сносно наблюдал не только ее, но и район Сильваны. У нашего же корабля наблюдение за звездной системой в целом было значительно ухудшено положением на низкой орбите Сильваны и пресловутыми планетарными кольцами. Об этом я не преминул сообщить Панкратову, добавив в интонацию легкую нотку дружеской зависти.

* * *

Статую обнаружил экипаж багги, посланный Чепцовым обследовать побережье и ближайшие окрестности озера, которое ребята из группы высадки как-то сразу окрестили Домашним.

Экипаж сменился: теперь в багги находились Мережко и Ермолаев.

Для Клима Мережко, специалиста по системам жизнеобеспечения, разведка местности под базирование групп любой численности была делом привычным. У него были свои критерии для мест наибольшего благоприятствования, и даже при отсутствии тех или иных, казалось бы, совершенно необходимых для жизни человека факторов Мережко умел найти им замену в виде других плюсов.