В скором времени профессор Оптон Раку из эмигранта и стороннего наблюдателя стал крупнейшим специалистом по Плавту.

Ему удалось открыть и, что еще важнее, во многом прогнозировать развитие уникальных генетических особенностей криптобентоса после того, как он добыл необходимые опытные образцы эрариев Плавта и досконально их исследовал.

Во многом именно профессору Раку Плавт был обязан тем, что в научных кругах Союза Аграрных Республик его отныне именовали исключительно по имени. Он окончательно обрел имя собственное, а Раку — смысл своей жизни, и не только как ученого, но и как мыслящего существа, рефлексора высшего порядка.

К тому моменту отношения со Строительным Альянсом у «аграриев» окончательно зашли в тупик. Между ними начались войны.

Профессору было невыносимо жаль истекающего времени, которое следовало посвятить путям спасения. Но если «зодчие» всерьез рассматривали варианты космической эвакуации если и не всего населения Отчизны, то хотя бы избранной его части, то «аграрии» искали пути спасения в океане. Собственно это в свое время и пробудило их интерес к подлинному хозяину океанского дна — Плавту.

Несколько уже имеющихся в их распоряжении крупных подводных лабораторий — зародышей будущих океанских городов, оборудованных в непосредственной близости от подводных вулканов, источников тепловой энергии — при активном участии Раку были срочно перепрофилированы в центры изучения Плавта. Даже тогда ни Раку, ни ведущие научные круги «аграриев» еще не имели представления, насколько в действительности велико это существо.

Там немедленно закипела работа.

Чтобы не распылять силы, Раку определил основным вектором исследований варианты взаимодействия с органоидами Плавта. Фанатичный профессор убедил правительство «аграриев», что таким образом возможно попытаться кардинально усовершенствовать… самих рефлексоров, населяющих Союз.

Раку поставил себе главной целью приспособить своих новых соотечественников к грядущим катастрофическим изменениям климата — ближайшим весьма серьезным проблемам планеты, которые неизбежно возникнут, едва лишь похищение Отчизны коричневым карликом вступит в финальную фазу.

Именно этому были посвящены первые, пока еще весьма примитивные эксперименты Раку с органоидами Нашего Подопечного, как отныне почти ласково именовал он Плавта.

План Раку был конкретен, последователен и предельно прост.

— Надо попытаться скормить хищному органоиду Нашего Подопечного какой-нибудь орган тела рефлексора, — вещал профессор перед своими коллегами. — А лучше поставить этот процесс на поток, скажем, в течение года. Для этого у нас есть ампутационная хирургия, несчастные случаи и, в конце концов, — система исправительных учреждений. После чего мы, полагаю, сумеем зафиксировать каждый отдельный факт накопления генетической информации, полученной таким образом из тканей рефлексора, в ближайшем эрарии. А в случае удачи — отследим весь процесс складирования этой информации по мере поступления для органоида необходимого питательного сырья. И наконец…

Это был наиглавнейший пункт его программы научных изысканий, и даже видавший виды боец, закаленный в десятках диспутов и давно получивший иммунитет от всех возможных видов критики в свой адрес, говоря о нем испытывал нешуточное волнение.

В этом Раку видел безошибочность собственной блестящей интуиции и ее знак, данный на высшем нервно-психическом уровне, что она непременно подскажет ему и дальнейшие гениальные ходы в работе с Подопечным.

— Наконец, нам следует приложить все усилия, дабы попытаться добиться от репродуктивного органоида Подопечного рождения какого-либо уникального органоида-номада, в котором стопроцентно прослеживалось бы наличие — и работа, да-да, работа, коллеги! — предложенного нами генетического материала рефлексора.