Юрист Ленин за свою короткую полуторагодовую практику в качестве помощника поверенного присяжного вел защиту всего по четырем-пяти мелким делам (бытовые воришки). Фактически почти все дела проиграл. Зато, когда в 1909 году в Париже виконт (фамилия в анналах истории не сохранилась, иначе стал бы знаменит) сбил автомобилем Ленина, ехавшего на велосипеде, пострадавший подал в суд, настойчиво боролся и выиграл иск. Он еще не знал тогда, что через восемь лет, в октябре 1917 года, выиграет «дело» века – получит власть в самой огромной стране мира. Но знать ли ему, что в этой победе, сказочно легкой и неожиданной, будут заложены семена грядущего исторического поражения.

У Ленина была похвальная слабость к иностранным словарям: русско-французский, немецко-французский, итало-французский, русско-английский… Читал их перед сном и в бессонницу. Может, это было оригинальным снотворным? Или революционер был уверен, что выиграл «дело» не только в России, но выиграет его и на всей планете, сделав ее красной, большевистской?

Конечно, уверен. На VIII съезде партии Ленин огласил написанное им приветствие рабочим Будапешта, где прямо говорилось: «Наш съездубежден в том, что недалеко то время, когда во всем мире победит коммунизм…».

Таков был Ленин: самоуверенный и циничный, волевой и безжалостный. Ум его был уникальным по своей целеустремленности. Виктор Чернов писал о нем: «Ум Ленина был не широкий, но интенсивный, не творческий, но изворотливый, и в этом смысле изобретательный. Ленин не уважал чужих убеждений, не был проникнут пафосом свободы…». Но именно этому человеку было суждено совершить на планете в XX веке самые глубокие социальные потрясения.

В этом очерке о первом вожде большевистской партии и советского государства я коснусь лишь некоторых черт его портрета. Кто хочет узнать о нем больше и глубже, прочтите мой двухтомник «Ленин», плод мучительных размышлений бывшего ортодоксального коммуниста, окончательно пришедшего к выводу, что все главные беды России в XX веке исходят от Ленина и ленинизма.

Редко кому удавалось в своей судьбе пройти за год-полтора путь от обычного эмигранта, которого знали только его партийцы, до человека, замахнувшегося на мировое коммунистическое владычество…

«Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними, – писал Александр Николаевич. – Плеханова почитали, Мартова любили, но только за Лениным беспрекословно шли, как за единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатичную веру в движение, в дело, с не меньшей верой в себя… Но за этими великими достоинствами скрываются также великие изъяны, отрицательные черты, которые, может быть, были бы уместны у какого-нибудь средневекового или азиатского завоевателя…»

Ленин, как и положено гению, был лаконичен, говоря в свое время об авторе приведенных выше строк: «Экий подлец этот Потресов!» Впрочем, о «гениальности» и «злодействе» Ленина говорил и писал не один Потресов. Марк Алданов уже обратил внимание на соотношение этих компонентов у Ленина: «черта гения в одном случае, черта варвара в ста других». Уточнение сколь существенное, столь и верное.

Вот одна иллюстрация «гениальности» и «злодейства» вождя большевиков.

В январе 1919 года Ленину из Петрограда пришло письмо от старого знакомого, социал-демократа Николая Александровича Рожкова, экономиста, публициста. В этом письме тот, в частности, излагал:

«Владимир Ильич, я пишу Вам это письмо не потому, что надеюсь быть Вами услышанным и понятым, а по той причине, что не могу молчать… Должен предпринять даже безнадежную попытку».