Однако сделать это не удалось. Последующие погружения приносили кувшины и бутылки XVIII века, лежавшие на поверхности дна или около пушек, но они явно относились к более позднему периоду. Не нашлось ничего, что помогло бы идентифицировать пушки или выяснить, нет ли ниже их, под слоем ила, останков затонувшего корабля. Как раз в это время на остров приехал инженер Дик Бишоп, доставивший обещанный гидролокатор. Члены экспедиции приступили к тщательному обследованию дна Джеймс-бей.

Сгорбившись в крошечной каюте поискового судёнышка, Бишоп просиживал перед гидролокатором по десять часов в день, пытаясь нарисовать детальный электронный портрет дна и всего, что лежит на нём. Картина получилась впечатляющей, но, увы, бесполезной: несколько погибших судов, якоря, бочки из-под бензина, затонувшая барка и разнообразный мусор, оставленный многими поколениями жителей острова. Но ничего, даже отдалённо связанного с «Витте Лиув», кроме шести пушек, не было.

«Чтобы ничего не упустить, мы ныряли за всем мало-мальски интересным, что отмечал локатор Дика, но результат был всегда один и тот же — не то судно, не тот век, — пишет Стенюи. — В конце концов перед нами встал вопрос: а относятся ли вообще эти шесть пушек к „Витте Лиув“?

— Давайте поднимем одну и спросим это у неё, — предложил я.

Работа с вакуумным устройством под названием „воздушный лифт“ заняла два дня, но в итоге мы ухитрились завести строп вокруг одной из пушек, которая при ближайшем рассмотрении оказалась скорее бронзовой, чем железной. Луи опустился с тремя большими неопреновыми мешками и несколькими баллонами со сжатым воздухом, которым наполнили мешки-понтоны, прикреплённые к стропу. Резким толчком пушка оторвалась от грунта и всплыла к поверхности. Мы отбуксировали к берегу наш приз, удерживаемый на плаву воздушными мешками, и с помощью подъёмного крана вытащили его на набережную. Пушка была покрыта каким-то странным налётом, не похожим на ржавчину. Это оказался… перец. Я был в восторге: ведь грузовая декларация „Витте Лиув“ включала 15 171 мешок этой пряности, размолотой и в зёрнах. В отличие от других специй, находившихся на судне, таких, как мускатный орех и гвоздика, перец выдержал многовековое пребывание в морской воде и оказался превосходным консервирующим материалом. Я медленно очищал пушку, пока наконец не появилась часть надписи „Витте Лиув“. Таким образом, наши поиски можно было считать законченными: останки корабля лежали где-то под пушками».

Впрочем, дальше дело застопорилось. Последующие погружения показали, что только первые шесть орудий находились поблизости друг от друга. Седьмую пушку нашли в ста семидесяти футах от них, восьмую — в восьмидесяти, но совершенно в другом направлении. На «Витте Лиув» было тридцать орудий. Значит, останки корабля были разбросаны на более обширной площади, чем можно было предположить. Тогда поисковики решили сконцентрировать свои усилия на том месте, где обнаружили первые пушки.

Из пустых бочек, обшив их досками, соорудили платформу, поставили её на якорь в этом месте и стали выяснять, что же погребено в иле? Оказалось, всё что угодно: пивные бутылки, консервные банки, старые башмаки, столовая посуда и даже кости диких коз.

«Затем в один знаменательный день среди мусора начали попадаться фрагменты прекрасного фарфора, — рассказывает Стенюи. — А когда мы добрались до глубины десяти футов ниже поверхности дна бухты, то наткнулись на обломки деревянного корабельного набора, лежавшие под массой свинцовых слитков, кирпичей и речных окатышей, которые явно были балластом „Витте Лиув“.