Большой обоз с сокровищами, около 150 повозок, наконец двинулся по Владимирской дороге. Его сопровождали Поливанов, чиновники и служащие Дворцовой экспедиции. Меж тем в Кремле продолжалась лихорадочная работа: пытались спасти всё, что не успели вывезти, что ещё можно было укрыть от врага. Ценности замуровывали в тайники, зарывали в землю, прятали под полы.

Часть ценностей была замурована в подземельях Троицкой башни Кремля, вход в которые были замурованы. Настоятель Чудова монастыря иеромонах Константин, из-за невозможности вывезти целиком монастырское достояние, закопал часть его в землю на территории монастыря. Он продолжал свой труд даже тогда, когда неприятель был уже «на стенах высот кремлёвских». Монахини московского Рождественского монастыря закопали монастырское добро под трапезной Рождественского собора и под усыпальницей князей Лобановых-Ростовских.

Несколько служащих Дворцовой экспедиции, собирая и пряча ценные предметы, оставались в Кремле даже 2 сентября, когда в город вошли французские войска…

Через три месяца после того как «Великая армия» оставила Москву, частично разрушенный маршалом Мортье Кремль был открыт для обозрения всем желающим. Одним из первых сюда приехал П. С. Валуев. Среди руин и груд битого камня он искал вещи из кремлёвских дворцов. Повсюду валялись обломки дворцовой мебели, иконы с сорванными ризами. Нашлись бронзовые двуглавые орлы с кремлёвских башен, бюст императора Петра I, который стоял на крыше Сената. Отыскался и большой крест с колокольни Ивана Великого. (Гораздо позже родился миф о том, что французы якобы вывезли его — об этом см. ниже.) Крест стоял, прислонённый к стене собора, — правда, золочёное серебро с него было содрано грабителями. Валуев обнаружил, что многие устроенные во время эвакуации тайники были разграблены — часть замуровок была разломана, а ценности расхищены.

По официальной справке русского Министерства внутренних дел, «московская добыча» Наполеона составила 18 пудов золота, 325 пудов серебра и неустановленное количество церковной утвари, драгоценных камней, старинного оружия, посуды, мехов и др. Всё это было вывезено из Москвы и частично осталось в тайниках на Смоленской дороге. По мнению известного советского военного историка П. А. Жилина, «по всей вероятности, отступая, противник „разгружался“ и прятал награбленные ценности. Но где именно спрятана „московская добыча“ сказать трудно».

Главная часть «московской добычи» Наполеона составила несколько десятков подвод (по одним источникам — двадцать пять, по другим — около сорока) и состояла из утвари соборов Кремля, старинного оружия, предметов искусства и драгоценностей. Часть изделий из драгоценных металлов была перелита в слитки. Для этого в Успенском соборе Кремля были оборудованы плавильные печи. Адъютант генерала Нарбонна де Костелан вспоминает, как французы «забрали и расплавили серебряную утварь кремлёвских церквей, пополнив этим кассу армии». Плавильные горны работали и в других местах города.

Упоминания о «московской добыче» можно встретить в мемуарах многих французских участников кампании 1812 года.

Офицер Маренгоне: «Наполеон велел забрать бриллианты, жемчуг, золото и серебро, которые были в церквах. Он велел даже снять позолоченный крест с купола Ивана Великого. Велел вывезти все трофеи Кремля. Ими нагрузили 25 телег».

Собственные обозы с добычей имели наполеоновские маршалы Богарне, Даву, Ней, Мортье, Мюрат.

Помимо этого, уходившие из Москвы французские солдаты и офицеры были нагружены своим личным достоянием.