— Я расскажу вам, что сделаю для вас, — продолжал Мюллер. — Через две минуты после начала действий, в 19 часов 30 минут, вечером 31 августа, я проследую мимо радиостанции Глейвица в чёрном «Опеле» и оставлю перед входом труп, одетый, как и договаривались, в униформу польской армии; я не буду вмешиваться в вашу работу и тотчас исчезну. По поводу жертвы не волнуйтесь. Мы уже выбрали заключённого в еврейском концлагере.

31 августа 1939 года. 4 часа после полудня. В седьмом номере отеля «Обершлейзишер Хоф» Альфред Науйокс собрал шестерых человек своей диверсионной группы. Они разместились, как смогли: двое на кровати, трое на стульях, последний встал напротив камина. Несколько лет спустя Науйокс будет помнить слово в слово то, что он сказал тогда:

— Ну вот, мы все здесь. В моей машине находятся два ящика. В первом семь униформ польской армии. Сегодня вечером мы будем в лесу Ратибор, в нескольких километрах от нашей цели, и там переоденемся.

Он повернулся к радиоспециалисту, привлечённому Гейдрихом:

— Карл, вы настроите радио, которое находится в другом ящике, и дождётесь сигнала, который прозвучит чуть ранее 19 часов 30 минут и позволит нам приступить к операции. Позже я вам сообщу длину радиоволн. В 19 часов 30 минут ровно мы приедем на станцию и захватим её персонал — там будет не более пяти-шести человек служащих. Вы не произнесёте ни слова — пусть думают, что мы — поляки. После этого со мной останутся только Карл и Генрих.

Генрихом звали диктора, говорящего по-польски, также рекомендованного Гейдрихом. Науйокс продолжал:

— Карл, вы должны будете подключиться к линии Бреслау, вы это знаете. Генрих, для вас у меня есть текст небольшой речи, которую вы прочитаете в микрофон. Предупреждаю, что во время передачи сообщения я сделаю несколько выстрелов в воздух. Постарайтесь не обращать на них внимания… Как только всё будет сделано, мы должны бежать. Если кто-либо из вас будет пойман, он должен утверждать, что является поляком. В Берлине предвидят такую возможность и попросят отдать пленного. Комиссар спецотдела немедленно вышлет за пленным самолёт. Запомните: сегодня вечером, в 19 часов 30 минут, вы станете солдатами польской армии и будете стрелять в любого, кто попытается преградить вам дорогу. Даже если вы убьёте кого-нибудь, ни расследования, ни преследования не будет. Таков приказ!

Две большие чёрные машины остановились на опушке леса Ратибор. В молчании люди вынесли два ящика. В первом лежало семь револьверов системы «Люгер-9», на них — сложенные польские униформы. Также молча все семеро переоделись. «Ни одна униформа не пришлась по размеру, — расскажет потом Науйокс Гюнтеру Пейсу, — но никто не казался смешным в своём наряде». В другом ящике была радиостанция. Карл настроил её и, надев наушники, стал ждать. Внезапно раздался сигнал. Было ровно 19 часов 27 минут.

В темноте наступившей ночи показалась радиостанция Глейвица. Две машины, проскрипев колёсами, резко затормозили. Большая застеклённая дверь, к которой ведут шесть ступенек. Справа — светящееся окно: здесь должен находиться персонал станции. Науйокс взлетел по ступенькам и толкнул входную дверь, за ним — Карл и Генрих. В холле служащий в тёмно-синей форме подался вперёд, но, увидев польских солдат, тут же остановился с приоткрытым от изумления ртом. Генрих бросился на него, схватил за плечи и два раза ударил головой об стену. Без единого звука тот соскользнул на пол, как сломанная кукла.

Науйокс уже устремился по коридору направо и ворвался во вторую комнату, окно которой было освещено.

Прежде чем служащий успел отреагировать, Науйокс оглушил его ударом приклада.