Когда советские войска оккупировали Польшу в 1939 году, около 180 000 поляков, в том числе 12 000 офицеров, были отправлены в Россию. Весь командный состав польской армии без суда и следствия оказался на Лубянке. Остальных расформировали по трём лагерям — лагерь Козельска № 1, 4500 офицеров, лагерь в Старобельске № 1, 3920 офицеров и лагерь в Осташкове, 6500 офицеров, солдат и охраны. Остальные солдаты разделили судьбу русских политических заключённых. Их рассылали в лагеря по всей стране, использовали на самых тяжёлых работах, и они тысячами гибли в невыносимых для них климатических условиях, без медицинской помощи, часто просто от голода. И вот они должны были вернуться в строй по призыву генерала Андерса. Заключённые прибывали отовсюду — из республики Коми, Архангельска, Воркуты, Сибири, Караганды. Армия Андерса собиралась в городке Тоцке, это между Самарой и Оренбургом, в бывшем летнем лагере. Туда ежедневно прибывали новые и новые заключённые, по 50, 200, 500 человек. Однажды привезли 1500. Все в одинаковом состоянии: «В лохмотьях, на ногах — подобие обуви из тряпок, изнурённые трудовыми лагерями, голодом, многодневным переездом».

Судьба офицеров стала навязчивой идеей Юзефа Кжепского. Тем более что он сам вначале был в Старобельске, и многие его друзья там и остались. А его и ещё шестьдесят офицеров в начале 1940 года внезапно перевели в Грязовец. Там он пробыл вплоть до создания армии Андерса. В этом лагере Кжепский встретил около четырёхсот польских офицеров, которые, как и он, были переведены в Грязовец из Старобельска, Козельска и Осташкова.

Но из всех переведённых никто и никогда больше не видел тех, кого оставили в Старобельске, Козельске и Осташкове.

«Шла запланированная ликвидация польских офицеров», — итак, слова были произнесены, злодеяние названо. Комиссия получила свидетельства от двух женщин (независимо одно от другого): они уверяли, что в 1940 году в Белом море были затоплены две огромные баржи с 7000 польскими офицерами и лейтенантами на борту. Это было невообразимо по своей чудовищности. Очень долго в Тоцке в это отказывались верить. Тем более что появилась обнадёживающая новость: в районе Земли Франца-Иосифа, а также на Колыме обнаружилось присутствие польских заключённых, работающих на золотодобыче и строительстве аэродромов. Лейтенант С. и капитан З. приводили точные подробности.

Слова З. приобретают больший вес в сочетании со свидетельством другого военного. Он говорит, что «суровую зиму 1940–1941 годов пережили только 70 из каждой сотни заключённых в трудовом лагере». И уверял, что «начиная с апреля 1940 года из бухты Находка было отправлено от 6000 до 10 000 поляков». Это именно тот момент, начиная с которого от польских офицеров из трёх лагерей перестали поступать какие бы то ни было известия. «Эта дата, — отмечает Юзеф Кжепский, — является датой ликвидации лагерей Старобельска, Козельска и Осташкова».

* * *

Реакция советского правительства на сообщение о Катыни последовала через несколько дней. 15 апреля в 7 часов 15 минут утра по московскому радио прозвучало: «Уже два или три дня ведомство Геббельса распространяет подлую клевету о том, что массовое уничтожение польских офицеров в районе Смоленска весной 1940 года, — дело рук советской власти. Выдвигая это чудовищное обвинение, немецко-фашистские подонки грязно лгут и не остановятся ни перед чем в своём стремлении замаскировать истинного виновника преступления, так как стало известно, что это их рук дело».

Из дальнейшего можно было узнать, что найденные трупы на самом деле принадлежат к «историческим кладбищам села Гнездово», где до войны уже были подобные «археологические находки».

Расчёт Геббельса оправдался. Температура в польских кругах Лондона была близка к точке закипания.