— Алло, это Донна, — приветливо отозвалась она, сняв трубку.

— Здравствуйте, Донна. Это Брион Афтер, из «Ют маунтинир». Аспенский начальник Арона.

— О! Доброе утро, мистер Афтер. Как поживаете? — Мама познакомилась с Брионом, когда неделей раньше ездила ко мне в Аспен.

— Спасибо, хорошо, — ответил Брион.

Зная, что должен обрушить на мою маму страшный удар, он поколебался, а затем выпалил:

— Я хотел спросить, не знаете ли вы, где Арон. — И после паузы продолжил: — Он уже второй день не выходит на работу и не звонил, никто не видел его уже почти неделю.

Как громом пораженная, мама опустилась в крутящееся кресло. Вот и наступил тот ужасный день, который, она надеялась, никогда не настанет.

По молчанию в телефонной трубке Брион понял, что мама ничего не знает обо мне, и с замиранием сердца ждал ее реакции — разрыдается она, закатит истерику или взорвется. Ему полегчало, когда она твердо сказала:

— Вы понимаете, что это значит?

— Мы думаем, что-то случилось, — ответил Брион.

— Да. То, чем он занимается, очень опасно, и он много ходит один. Он бы не пропустил работу, не позвонив. Случилось что-то ужасное. Надо выяснить, где он. Что вы уже сделали? Вы говорили с его соседями?

Брион впечатлился реакцией моей мамы и тотчас же почувствовал, как его отпускает психологический пресс. Он быстро пересказал ей, что   по состоянию на сейчас известно и откуда.

Мама удивилась, что я не рассказал соседям о своих планах. Еще во время первых моих зимних вылазок она приучила меня всегда оставлять записку с планом похода — или на моем столе в «Интеле», или кому-нибудь из друзей. Мол, хоть кто-то, но должен знать, где я. Сперва-то я оставлял записки на приборной панели в салоне моего пикапа. Но, когда стал заезжать во все более и более дикие места, я осознал, что нужна система получше. Могли пройти недели, если не месяцы, прежде чем кто-нибудь набредет на мою машину, стоящую в начале того или иного маршрута. Так что я последовал маминому совету и взял за привычку говорить хотя бы одному человеку о своих планах. В зимний сезон 2000/01 года я звонил маме до и после каждого восхождения на четырнадцатитысячник, но от подробностей моих приключений у нее волосы вставали дыбом, так что пришлось вернуться к прежней схеме, с записками.

Стараясь не думать о том, что могло со мной случиться, мама сосредоточилась на своих ближайших действиях.

— Вы уже говорили с полицией? — спросила она Бриона.

— Нет еще. Сразу потом и собирался.

Моя мама знала очень мало о том, как организуют розыск без вести пропавших. Она понятия не имела, что именно полиции нужно, чтобы начать поиски, но четко осознавала, что промедление смерти подобно.

— Заявление в полицию нужно подавать по месту жительства, то есть в Аспене, — сказала мама не столько Бриону, сколько размышляя вслух. — Я не очень понимаю, что там и как и нужно ли обращаться к окружному шерифу, но они сами знают, что делать дальше. Вы сходите и подадите заявление?

Брион согласился.

— Я позвоню им прямо сейчас, а потом перезвоню вам.

— Спасибо, Брион. Я должна идти.

Мамин мир обрушился, она тут же позвонила своей давней подруге Мишель Киль, которая собиралась приехать утром попозже, поговорить насчет учреждения местного клуба садоводов, и попросила ее приехать тут же, не медля.

— Арон пропал, — сказала она, запинаясь.