— Иван, наедине можешь обращаться просто по имени отчеству. Нам такая работа предстоит, иной раз себя будешь забывать, не то, что весь этот официоз. Ну, а при посторонних уж понятно.

Ответа от меня никто не ждал, потому что было сказано не как руководство к действию, а выглядело приказом. Баба с возу, кобыле легче. Я исключительно «за». Каждый раз язык ломать не придется.

Тихонов толкнул первую попавшуюся дверь, и мы оказались в небольшой комнате.

Обстановка была атмосферная. Если говорить культурно и без мата. Если откровенно, мне стало не по себе. Если совсем откровенно, захотелось развернуться и выйти. Помещение по размеру — где-то около пятнадцати квадратов. Может, чуть больше. Темного цвета стены залиты непонятным дерьмом, внутри сильно пахло кровью. Будто на скотобойню попал.

Посредине стоял мужик. Просто стоял. Глядя в пол и безвольно опустив руки.

Смотрелся он, конечно, очень сильно помятым. Один глаз заплыл, а второй вообще отсутствовал. Вытек скорее всего. Рана ещё свежая. Лицо напоминало сплошное месиво. Стоять ему было явно тяжело, но единственный стул, задвинутый в угол комнаты, был занят сидящим на нем чекистом, который задумчиво рассматривал свои руки. Второй товарищ, охранявший бедолагу, стоял у входа, прислонившись плечом к стене и щёлкал семечки. Семечки. Здесь. Мне захотелось подойти к нему, тряхнуть за плечи и спросить, все нормально с головой?

На еле стоя́щего мужика ребята смотрели абсолютно равнодушно, при том, что было заметно, он того и гляди упадет.

— Здравствуй, Федор. — Тихонов кивнул охране на дверь и те послушно, ни слова не говоря, удалились с завидной скоростью. Всё же, каким бы ни было сильным волшебное влияние слов «государственная безопасность», но для майора Тихонов вызывает слишком бурную реакцию у окружающих.

— Здравствуй, Никита Пахомович. — Мужик усмехнулся, а точнее, попробовал это сделать, однако, тут же скривился от боли. Там, похоже, вообще живого места нет. — Было подозрение, что меня придержали для встречи с тобой. Угадал.

— Ну, ты же разведчик. Чекист. Соображаешь, значит. Жаль, что все закончилось вот так. Никогда не подумал бы… Но разговор не об этом. Меня интересует гражданин Мацкевич.

Майор стоял напротив избитого смертника, я — рядом. Чувствовал себя… Да хрен объяснишь, как я себя чувствовал. Одно дело, враг, когда ты точно знаешь, что он враг. И когда вы столкнулись лоб в лоб. Кто кого, грубо говоря. Но сейчас я видел не́что совсем другое. Для меня, наверное, где-то даже тревожащее душу.

— А что с ним? — Странное дело, этот Федор еле держался на ногах, но тон у него был такой, словно хохмить собирается и на Тихонова ему плевать. Страх отсутствовал.

— Да в том-то и дело, что ничего. Ночью наведались к месту, где Мацкевич планировал осуществить свои дела. Те, о которых ты вчера после нашей долгой беседы рассказал. Обнаружили все: рисунок звёзды, убитых пацанов. Свечи даже горели. Но такое чувство, что за минуту до нашего появления он исчез. Сбежал, сволочь. Мало того, в засаде поджидали трое … как это правильно называется… — Майор пару раз щёлкнул пальцами, будто искал забытое слово и просил подсказки, — Последователи. Ученики. Ну, ты понял. Двоих положили прямо там. Третий успел отличиться. Вон Ивану почти голову пробил. Выходит, предупредили Мацкевича. Вот только не пойму, как. Знал лишь ты. Только с тобой у нас состоялась беседа, в которой у тебя хватило ума рассказать, где искать его. И тут же, в ночь произошла такая оказия. Встретиться, передать весточку точно никто не мог. Нам известно обоим, где ты находился. Свидетелей разговора не было. О том, что тебя забрали, а главное, куда — никому не известно. Расскажи мне, Федор. Облегчи совесть перед смертью.