– Ну, давайте, – чуть удивленно и нетерпеливо, будто предвкушая что то, скомандовал он.

– Свободы сеятель пустынный… – начал я вполне бодро, и он чуть прикрыл глаза и повторял беззвучно за мной, шевеля губами.

А я декламировал первую строфу и отчетливо понимал, что от второй я помню только первую строчку – «Паситесь, мирные народы!». А закончить чтение такого стихотворения посередине, скомкав его фразой «ну и так далее», нельзя. К счастью, Николай Николаевич остановил меня почти на финише, на «но потерял я только время».

– Хватит, Панов, спасибо. Потерял время, да… Только не говорите, что оперу любите, а то я заподозрю вас в корыстном умысле.

– Нет, оперу я не очень. Так, по верхам, Верди, Россини, Пуччини. Но «Волшебную флейту» до конца, боюсь, не высижу. Не говоря уж о Вагнере каком нибудь.

Был у меня печальный опыт. Жена говорила, что я даже подхрапывать начал.

– Да, так что же было в общежитии? – улыбнувшись, вернулся к теме беседы декан.

– А то, что какая то… нехорошая личность подсыпала мне тарен, у меня на фоне острого отравления возникло помутнение рассудка, и в итоге я попал в больницу.

– Но сейчас все прошло? А то мне из милиции звонят, интересуются.

– Не все, Николай Николаевич. Теперь мне нужна реабилитация, и довольно длительная.

– То есть в колхоз с младшими курсами не поедете?

– И рад бы, но не смогу, Николай Николаевич, – пожал я плечами.

– Ладно, скажите Виктории, чтобы внесла вас в приказ. Справку?..

– Сдал, – кивнул я вставая.

– Ну идите.

Выходя, я услышал, как он повторил вполголоса:

– Но потерял я только время, благие мысли и труды.

Глава 4

Жизнь решила знакомить с окружением студента быстро и интенсивно. Не успел я выйти на улицу, как, чуть взвигнув от резковатой остановки, возле меня тормознула белая «шестерка».

– Андрюша, привет, куда ты пропал? – выбираясь с водительского сиденья, закричала какая то красотка.

Что делать? Улыбаюсь от уха до уха и иду навстречу. Похоже, специальные навыки парковки для навороченных тачек имеют давние традиции. Девушка мало того что чуть не заехала на тротуар, так еще и дверцу оставила открытой.

А знакомая у Панова о го го. Приметная. Блондинка, высокая, стройная, ноги, что называется, от ушей. И короткое белое платье в тон «шестерке» дает возможность всем желающим нижние конечности оценить во всех подробностях. Ну разве что верхние сантиметров десять скрыты от посторонних взглядов. А уж грудь… весьма выдающаяся, кабы не четверочка. Взор приковывает не меньше, чем ноги. Я заглянул в вырез – пропал на целый день. Потом вылез, перекурил и еще разок нырнул… Эх, хороша молодость!

– Привет, – отвечаю я ей и обнимаю. Ненадолго, в щечку чмокнуть, но столкновение ее бюста с моей грудной клеткой продолжает приводить отдельные части организма в восторг.

Поцелуй в щечку девушка быстро переводит в настоящий. В губы. Ой… Я с трудом отстраняюсь. Иначе все, пропал.

– Ты почему в понедельник теннис пропустил? – Красотка, улыбаясь, поправляет пепельный локон. – Ракетка твоя у меня в машине так и лежит. Без тебя скучно было… – Девушка капризно надула пухлые губки.

Теннис? Я, конечно, знаю такой вид спорта, но не более. Не играл никогда. Надо срочно что то придумать.

– Слушай, засада такая… – Я попытался соорудить обиду со смущением на лице. – Отравился я тут. Не так чтобы сильно, уже иду на поправку…

Красотка хмурится, трогает мое лицо.

– А ты осунулся.