– Думаю, ты как-нибудь переживешь, если Саймон не ответит тебе взаимностью.

– Да всё нормально, я утоплю печаль в водке с содовой, а окончательно меня утешит какой-нибудь горячий чувак. А ты? Сегодня вечером тебя ждут красавчики студенты?

Я едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть.

– Завтра лекции. Я сегодня… просто отдыхаю.

Почему-то я выговариваю это с трудом – и Стеффи сразу понимает, что дело нечисто.

– Что у тебя там творится, Элисон? – мягко спрашивает она.

– Всё в порядке.

– Трудный вечер?

Бесполезно ей врать.

– Да. Немножко. Не знаю, почему.

Музыка на заднем плане смолкает. Нравится мне это или нет, но Стеффи теперь полностью переключилась на меня.

– Хочешь поговорить? – спрашивает она.

Я молчу. Однако она достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, что я киваю.

Стеффи начинает говорить вещи, которые давно мне известны, – но о них слишком часто приходится напоминать.

– Мы не статистические единицы. Мы победили систему. Много лет мы никому не были нужны? Ну и плевать. Мы взорвали систему. Выросли без семьи, всеми отвергнутые, никому не нужные. К черту. Мы закончили школу, обе поступили в колледж. Не попали в тюрьму. Не колемся. Мы даже никогда не убегали и не шлялись по улицам. Мы не попали в статистику, – повторяет она с ударением. – Мы жили в плохих семьях. Жили и в неплохих. Неважно. Ты меня слышишь? Подробности роли не играют. Я не хочу жить в прошлом. И ты не хочешь. Мы туда не вернемся, всё закончилось. Мы, блин, не статистические единицы и никогда ими не будем. Мы – исключения. Мы исключительны. Тебе ясно?

Я вновь киваю:

– Да.

Пока не появилась Стеффи и не вытащила меня на свет, хотя бы в минимальной степени, я была не девочкой, а улиткой.

– Ну, что еще? – спрашивает она. – Что мы делаем? Каждый божий день?

Я перекатываюсь на бок и протягиваю руку, чтобы выключить маленькую настольную лампу, которая меня слепит.

– Думаем о будущем и не оглядываемся назад.

– О большом будущем, – повторяет Стеффи. – А почему нас ждет большое будущее? – спрашивает она.

– Потому что ты заставила нас учиться. Ты знала, что образование очень важно. Что это нас спасет.

Стеффи вовсе не хвастает, когда принуждает меня повторять это; просто мне не помешает лишний раз оценить то, что проделали мы обе. И Стеффи имеет право ставить наши достижения себе в заслугу, поскольку она угрозами, ласками и подкупом добивалась моих контактных данных при каждом переезде. Она постоянно поддерживала со мной связь, даже когда нас разлучали. Стеффи – единственная причина, по которой я принялась за учебу: она сумела внушить мне, что это необходимо для выживания.

– И ты поступила в колледж. Хороший колледж.

– А ты получила стипендию в Университете Калифорнии. Никому это не удается. Никому, – подчеркиваю я, как бы желая напомнить себе, чего добилась Стеффи.

Упорный труд и яростная решимость вполне окупились. Стеффи в гораздо большей мере, чем я, может служить статистическим исключением.

– Мы добились всего этого, – продолжает она, – потому что не забывали о своей цели.

Я смотрю в потолок.

– И потому что ты обо мне заботилась.

– Мы заботились друг о друге… – Стеффи делает паузу. – Помнишь, как ты меня выручила?

– Я не хочу об этом говорить.

Она ненадолго замолкает.

– Ладно.