— Какую страну вы представляете, дорогой Скайлер? — прошептал барон на своем бульварном французском.

— Королевство честного правительства, — шепнул я в ответ.

— Боюсь, что очень скоро вашу крохотную страну аннексирует эта блистательная и единственная в своем роде демократия.

Я тоже этого боюсь. И все же ловлю себя на том, что с восхищением смотрю, с каким неожиданным достоинством лидеры республики пытаются сейчас совладать с обрушившимся на них конституционным кризисом.

Перед лицом взволнованного мира… наконец-то я начал писать, как подобает настоящему журналисту! Однако разрешите мне высказаться поточнее. Перед лицом тех взволнованных, кто непосредственно выигрывает от избрания Тилдена или Хейса, в час дня началось торжественное драматическое действо, когда привратник палаты представителей возвестил громким дрожащим голосом о приближении сената Соединенных Штатов Америки.

Через центральный вход палаты — одни прогуливающимся или маршевым шагом, другие важной поступью — входили сенаторы. Все глаза были устремлены на двух вечных соперников: Блейна и Конклинга; оба они оказались на заднем плане этого последнего акта высокой трагедии, в первых актах которой им была отведена главная роль. Конклинг, как всегда, выглядел превосходно. Говорят, что Кейт Спрейг в Вашингтоне, но я ее не видел. Конклинг желает победы Тилдену; тогда он сможет прибрать республиканскую партию к рукам и либо сам четыре года спустя станет кандидатом в президенты, либо, если верить слухам, попытается создать еще одну администрацию генерала Гранта.

Блейн сегодня прежде всего лояльный член партии, он в отличных отношениях со всеми, кроме Конклинга. Если выберут Хейса, то, поговаривают, Блейн получит один из ключевых постов в его кабинете.

Целому ряду почетных гостей любезно предоставили возможность присутствовать в зале заседаний. Я увидел среди них генерала Шермана; к счастью, он был в штатском (люди все еще серьезно говорят о подготовке генералом Грантом coup d’état в случае избрания Тилдена). Я узнал также прославленного нью-йоркского юриста Чарлза О’Конора, красивого старого человека, который является главным оратором Тилдена перед комиссией. Барон Якоби показал мне историка Джорджа Бэнкрофта; этот мудрец мрачно слушал Гарфилда; не сомневаюсь, что тот пространно рассуждал, с какой легкостью истинная история может быть наконец написана в этот восхитительно честный век газет и телеграфа.

Как только сенаторы и гости уселись на дополнительные стулья, расставленные в проходах, председатель сената Томас У. Ферри взобрался на высокий трон, где обычно сидит спикер палаты представителей. Сегодня спикеру отведена подчиненная роль и он сидит слева от председателя. Кстати говоря, спикером является больше не конгрессмен, обвиненный прошлым летом в том, что он за деньги устраивал юношей курсантами военной школы Вест-Пойнт, а некто С. Дж. Рэндолл, демократ из Пенсильвании и друг Тилдена. Лицо Рэндолла украшают всего лишь скромные усики, в отличие от председателя сената, длиннющая борода которого начинается сразу же под нижней губой и раздваивается где-то на груди; издали кажется, что она из серого твида.

Начало церемонии ничем не отличалось от обычных, проводящихся каждые четыре года совместных заседаний обеих палат, на которых оглашаются результаты голосования в коллегии выборщиков, выбирающей президента в соответствии с народным голосованием.

С Алабамы началась алфавитная перекличка штатов. Итоги голосования в каждом штате передаются председателю сената, который в свою очередь передает их счетчику голосов, а тот объявляет их вслух и суммирует. Во время оглашения итогов голосования в Алабаме, Арканзасе, Калифорнии, Колорадо, Коннектикуте и Делавэре члены конгресса, почетные гости и журналисты болтали между собой, заглушая голос счетчика. Но как только было произнесено слово «Флорида», все замерли, и в палате воцарилась абсолютная тишина.