– У вас же был опыт. Вы же были женаты, – несколько удивился я его словам.

– Да. Был. Вот только мы с Лизой поженились за полгода до войны, так что полноценной семейной жизни у меня почти не было. Я тогда только поручика получил. А служба… она и есть служба. Казармы, караулы, маневры. Потом война с германцем, следом гражданская… Год за границей. А когда вернулся… Я жив, а их… нет. Кelner! – и он махнул рукой, подзывая официанта.

– Что угодно господам?

– Вы водку будете? – спросил меня Власов.

– На сытый желудок как-то не хочется, – отказался я.

– Тогда двести граммов водки… А к ней принесите… бутерброд с черной икрой.

Стоило официанту отойти, как Владимир решил объяснить свой неожиданный заказ.

– Давно меня так не цепляли воспоминания.

Я не стал ничего говорить. Воспоминания – личное дело каждого, поэтому если хочется Власову ностальгировать, ради бога. Какое-то время мы сидели молча, вспоминая каждый свое. Мое прошлое в этой жизни укладывалось в несколько месяцев, но самые свежие воспоминания по большей части были связаны с Сашенькой. Наверно, поэтому на память пришел последний разговор с Николаем Заварзиным, а до этого было трогательное прощание с Александрой, которую теперь везде сопровождала няня и женщина-телохранитель. Когда мы собрались уезжать, нам устроили торжественный ужин, где хозяйкой выступила Сашенька. Было сказано много теплых слов, потом девочку увели спать, а хозяин пригласил нас в свой кабинет. Он в который раз поблагодарил нас за спасение ее внучки, после чего сказал:

– Я никак не мог предполагать, что мои близкие люди оказались способны на такое низкое и подлое преступление.

– Ради больших денег люди и не на такое способны, Николай Васильевич, – философски заметил Власов, крутя в пальцах бокал с коньяком.

– Но вы же не поддались их влиянию.

– Наверно, потому, что мы люди чести, как ни смешно это звучит в наше время. Вы мне лучше скажите: нашли ваши детективы секретаря?

– Нет. Они проследили его путь до Марселя, а там, я полагаю, он сел на пароход. Он у меня больше трех лет работал, умный, исполнительный… А как оказалось, змею на груди пригрел. Впрочем, что про него говорить, когда родная сестра вон что замыслила… Как можно решиться невинную душу погубить? Как ей такое в голову могло прийти?

– Так накажите их по всей строгости закона, – посоветовал Власов.

– Думал об этом, но не решился. Родная кровь все-таки. Только отослал письмо Елизавете, где написал, что они теперь с сыном для меня чужие люди. К тому же Бог ее через вас, Александр, наказал, лишив ее младшего сына. И давайте больше не будем говорить о плохом. Поговорим лучше о вас. Как вы знаете, я богатый человек и имею обширные связи. Что я для вас могу сделать?

– Для меня ничего, – первым ответил я. – Я дал человеку слово, и я его сдержал. На этом все.

– Хм, – скептически хмыкнул банкир, услышав мои слова. – Сколько вам лет, Александр?

– Девятнадцать.

– Это в вас молодость говорит, а она не практична, – банкир покачал головой. – А как вы, Владимир Михайлович? У вас тоже нет пожеланий?

– Почему нет? Есть. Нам с Александром нужны паспорта.

– Уругвайский паспорт вам смогут сделать за две недели, а французский или английский придется ждать.