– Всем стоять! Буду стрелять!

Перед тем как спрыгнуть с перрона, я мельком бросил взгляд через плечо. Единственный, кто среагировал на мое бегство, был чекист, который сейчас бежал в мою сторону, пытаясь на бегу расстегнуть кобуру. Спрыгнув на землю, я побежал вдоль поезда, за станцию, затем нырнул под вагон. У меня за спиной были слышны выстрелы, вопли и ругань. Вылез с другой стороны состава и сразу увидел на запасных путях грузовые вагоны, двери которых были настежь открыты. За ними виднелся лес, но передо мной было открытое пространство, состоявшее из двух железнодорожных путей, которое быстро не пересечешь.

Увидев развалины какой-то железнодорожной будки, видневшиеся впереди, я рванул к ним. «По крайней мере, укроют от пули, если будет погоня», – подумал я. Оглянулся, когда услышал шум у себя за спиной. Это за мной бежал Федька. В ту же секунду заметил краем глаза, как из-под вагона медленно и неуклюже вылезал красноармеец с винтовкой.

«А где чекист?» – неожиданно пришла мысль и тут же пропала, так как мне, по сути дела, будет без разницы, чья пуля ударит мне в спину.

Последние двадцать метров я мчался на пределе своих сил, а добежав до укрытия, просто упал, тяжело дыша, за кусок развалившейся стены. Вот только времени отдыхать у меня не было. Осторожно выглянул и увидел, что охранник остановился, вскинул винтовку и прицелился.

– Оглобля, падай! – закричал я.

Федор среагировал на мой крик по-своему. Сначала дернул головой в мою сторону, потом зачем-то оглянулся, но при этом сбился с шага и, видно, за что-то зацепившись, дернулся всем телом вперед, словно собрался нырнуть. В это мгновение раздался выстрел, но пуля пролетела мимо. Конвойный чертыхнулся, лязгнул затвором, но Оглобля уже добежал до меня и только хотел сесть, как я сказал:

– Пригибаясь, до вагонов. Пошли.

Может, он не понял, что я сказал, но, ни слова не говоря, последовал за мной. Согнувшись чуть ли не до земли, под прикрытием развалин, мы добрались до путей с теплушками и поднырнули под вагон. Оказавшись с той стороны, я подполз к вагонному колесу и осторожно выглянул. Как я и думал, стоило красноармейцу потерять нас из виду, как он сразу занервничал и теперь стоял, поводя стволом винтовки из стороны в сторону. Через минуту я услышал за своей спиной тяжелое Федькино дыхание и быстрые шаги.

– Где… он? – хрипло дыша, спросил он.

– Стоит, – негромко ответил я. – Подмогу ждет.

– Бежать… надоть… – прохрипел Оглобля.

– Надо, – согласился я с ним.

Только мы сумели добежать до опушки леса и скрыться за деревьями, как в прямой видимости показался боец в сопровождении нашего чекиста. В руке у того был наган. Оба с опаской смотрели на лес. Спустя пару минут чекист плюнул, и они пошли обратно. Стоило опасности исчезнуть, как меня начало потряхивать. Я сел на траву, прислонившись спиной к стволу, а рядом растянулся Федька, грудь которого ходила ходуном: он, так же, как и я, все никак не мог отдышаться. Минут пять мы провели в молчании, потом я сказал:

– Пошли отсюда. Еще приведут солдат…

– Смеешься? – скривился в усмешке парень. – Не пойдут они в лес. Забоятся.

– Лес для жизни человеку Господом предназначен. Чего в лесу бояться? – я сделал удивленное лицо, потом словно вспомнил, нахмурился. – Твоя правда. Совсем забыл про человека, он самый страшный зверь, как для себя, так и для других людей.