– Ерунда, – сказал Костя. – Как мертвому припарка…

            – Ты еще живой, – Севка разрезал ремешок, стягивавший запястья Кости. – А вот сейчас ты пожалеешь, что живой…

            Застонал Грыша.

            – И даже не старайся, – помотал головой Севка. – Я, конечно, гуманист, но ты… ты не входишь в список тех, кого я бы стал спасать… Или отпускать на тот свет. Говорил тебе дядя Яша – учись умирать.

            Грыша скулил, пытался что-то сказать, но у него не получалось.

            – Ничего, Грыша, умеешь – не умеешь, а все равно подохнешь…

            – А если их хватятся? – спросил Костя. – Сюда придут, а тут…

            – Ты никогда не мечтал совершить подвиг? – Севка поднял с земли карабин, передернул затвор. – Имеем шанс умереть за Родину, за Сталина… Знаешь, как у нас шутили по этому поводу? «Уродины, заставили!» Смешно?

            – Уроды, – сказал Костя.

            – Не без того, – согласился Севка. – Как же на свете без уродов? Без уродов было бы неинтересно.

            Если в хуторе и услышали стрельбу, то, похоже, не переполошились. Между местом расстрела и хатами было километра полтора, да еще холм… И с чего это выстрелы могли кого-то взволновать? Лейтенантов повели расстреливать, а не вешать или рубить. Не два, а четыре выстрела? Ну, решили растянуть удовольствие. По пуле в живот, а потом уж… Это ведь смешно – пуля в живот.

            Вот, Грыша сейчас по этому поводу веселится изо всех сил.

            Севка сел на землю возле умирающего казака, приложил босую ногу к подошве его сапога.

            Ни фига. Не налезет, маленькие ножки у парня. Да и сам он низкоросл. И его более везучий приятель, Фома, тоже ростом не вышел. У него нога, в лучшем случае, сорок первого размера, а у Севки – сорок четыре с половиной.

            – Костя, у тебя какой размер обуви? – спросил Севка.

            – Сорок третий, а что?

            – Придется босыми идти, товарищ лейтенант. Не люблю я это дело – босиком по сухой траве. Городской я, дитя асфальта и бетона… – Севка вцепился в сапог на ноге урядника, потянул. – Может, хоть у взрослого человека нога будет побольше…

            Нога и вправду была больше, Севке даже удалось натянуть сапог себе на ногу, но получилось слишком тесно, было совершенно понятно, что шагов через сто ноги превратятся в сплошные кровоточащие раны.

            Денек сегодня выдался, подумал Севка, стаскивая сапог.