-  Егор, меня взяли за горло, - ответил он, пряча глаза и нервно вертя в руках ключи от машины. - Знаешь, откуда пришел приказ? - Он поднял глаза кверху.

    -  От самого Бога, что ли? - криво усмехнулся я.

    -  Почти… Прости, Егор, но у меня нет выбора. Я ли тебя выгоню, или другой, пришедший на мое место - если я откажусь, мне тоже дадут пинком под зад. Тебе здесь уже не работать в любом случае. Я не знаю, во что ты вляпался, но это явно что-то очень серьезное. И не рассказывай - мне это совершенно неинтересно. У меня семья, дети. Внук скоро родится. Я не хочу в мои годы остаться ни с чем. Так что давай разойдемся по-хорошему, я дам тебе неделю на то, чтобы утрясти все твои дела. Через неделю освобождай мастерскую - ничего другого я тебе предложить не могу.

    -  А договор? - глупо спросил я.

    -  Договор - это бумажка. Если будешь упрямиться, наш юрист найдет сотню поводов для его расторжения.

    -  Хорошо… - тихо ответил я. - К следующему понедельнику меня не будет.

    -  Егор, не обижайся… - Директор отвел взгляд. - Я действительно ничего не могу сделать.

    -  Я все понимаю… - сказал я, повернулся и пошел к мастерской.

    Новые заказы я в этот день уже не брал. Работал со старыми, на душе было удивительно тоскливо - я просто не знал, куда мне податься. Другого такого места мне в нашем заштатном городишке не найти. В Доме быта все уже занято, в магазине на Чернышевского тоже. А больше и мест подходящих нет. В лучшем случае будешь кое-как сводить концы с концами - здесь все напрямую зависит от людности места. Здесь было очень хорошо, даже смог что-то отложить на черный день. И вот он настал…

    В следующие дни я продолжал разбираться с делами, пришлось даже искать одного заказчика - куда-то исчез, оплатив задаток. Выяснилось, что он лежит в больнице и сейчас ему совсем не до ювелирных дел. Вернув деньги его жене, я почувствовал себя свободным от этого долга.

    Увы, беда не приходит одна - в справедливости старой истины я убедился в четверг вечером. Уже возвращался домой, подходил к ставшей родной многоэтажке - и даже замедлил шаг, увидев закопченные стены и зияющие пустыми глазницами окна.

    Судя по всему, огонь бушевал здесь несколько часов назад. Все уже было потушено, на земле валялись обугленные головешки, повсюду была вода. На одном из газонов отпечатались ребристые следы колес пожарной машины.

    Стоя у подъезда, я смотрел вверх - и не знал, что мне делать. По закопченным стенам над окнами можно было понять, что пожар начался этажом ниже, как раз под моей квартирой. Не считая эпицентра пожара, ей и досталось больше всего…

    В подъезде все еще пахло гарью. На лестнице меня догнал один из жильцов, начал что-то рассказывать, не скрывая возмущения. Я слушал его, но не слышал. Вся налаженная жизнь летела к черту, и я это очень хорошо понимал.

    Дверь квартиры была приоткрыта. Снаружи она выглядела почти целой, внутри оказалась обуглена. В прихожей все было черно и очень мокро - воды пожарные явно не жалели.

    Горше всего было смотреть на мою мастерскую. Рабочий стол сгорел полностью, среди головешек можно было разглядеть закопченные инструменты со сгоревшими ручками. Шкаф превратился в странную покосившуюся конструкцию из обуглившихся древесно-стружечных плит: порывшись в головешках, я, к своему удивлению, отыскал-таки жестяную коробку с хранившимся в ней ювелирным скарбом. Снаружи она была вся закопченная, немного подгорела и лежавшая на дне коробки фланелевая тряпица. Но сами украшения почти не пострадали.