- Ничего, - сказал он, - не сломается.

И как-то странно подмигнул капитану, а тот так же странно ответил ему: ничего в его лице не дрогнуло, а все равно ответил, и не просто так, а по-человечески, с болью.

- Продолжайте работу, товарищ Сургучев, - сказал капитан младшему лейтенанту и вышел.

Старуха с лепешками, мать троих Сургучевых, услышав фамилию младшего лейтенанта, стала медленно приближаться к окну. Она утерла ладонью слезы с коричневых, морщинистых щек и спросила:

- А ты не Гришки ли сын, Сургучев? Ты не Гришки ли сын, а? С Колодиш?

Младший лейтенант внимательно и с ужасом посмотрел на старуху.

- Кто следующий, граждане? - сказал он скороговоркой - Вопросы прошу задавать по существу

- Гришкин, - уверенно сказала бабка. - И нос, как его, - с горбой, и чуб с крутью Господи, господи, брат на брата, и отец на сына, толь небо пока не раскололось, когда ж? Когда, господи?!

И, словно слепая, бабка пошла из камеры вон. Следом за ней поехал на жужжалках Швец, а за ним я. В тюрьме было тихо, потому что разносили ужин.

Та ночь в Ярославле

После того как в тюрьме нам со Швецом отказали в свидании с родными и посоветовали пойти к подполковнику Малову в областное управление, мы отправились в гостиницу.

Швец поджужжал на своей платформочке к окошку администратора и постучал по нему деревянным утюжком, которым отталкивался от земли, чтобы быстрее катиться.

Администраторша оказалась пожилой женщиной с маленькой головой на большом теле, но на ее крошечной головке как-то странно умещалось огромное количество крохотных бело-коричневых куделек, что делало ее похожей на барашка.

- Заполняйте бланк, - сказала она Швецу. - Мест у нас нет, но уж вас-то я устрою, - как орденоносца и инвалида.

- Мы вдвоем, - сказал Швец, кивнув на меня.

Женщина ответила.

- Я дам номер люкс из исполкомовской брони.

Швец вернулся к столу, и мы начали заполнять длинные бланки анкет, которые выдают администраторы гостиниц перед тем, как вручить гостю ключ от номера.

Напротив графы "с какой целью приехал, куда, к кому, кем выписана командировка и на какой срок?" - я написал "прибыл как член-соревнователь Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, для обмена опытом лекционной работы". Меня действительно приняли в общество "Знание", когда отец был еще дома. Тогда я учился на втором курсе и довольно бойко излагал разные истории про те муки, которые испытывает национальная буржуазия в странах Среднего Востока, и как она постепенно уничтожается буржуазией компрадорской.

И сюда, в Ярославль, я, понятно, приехал с красной книжечкой общества, которая так успокоительно действовала на гостиничных администраторов и вокзальных дежурных.

Взяв мою анкету с красной книжечкой, Швец покатил к администратору. Сунув в окошко наши документы, он закурил и, оглядевшись по сторонам, задержался глазами на картине "Утро в сосновом лесу", вздохнувши, как-то изумленно заметил:

- Кругом одни медведи, - куда ни глянь...

Администраторша, не отрывая глаз от наших анкет, спросила:

- Молодой человек, а вы, собственно, с кем едете обмениваться опытом?

Разыскивая отца, я проехал уже восемь городов, в которых были пересыльные тюрьмы, и всюду устраивался ночевать под маркой обмена "лекторским опытом"; ответил поэтому фразой, которая действовала безотказно:

- С группой начинающих товарищей...

- А командировочка где?

- Идет по фельдъегерской связи, - ответил я туманно.

- Ах, так, - понятливо кивнула администраторша, - что ж, хорошо...

И - отложила мои документы в сторону. Взяв анкету Швеца, она бегло просмотрела ее и - скорее для проформы - поинтересовалась:

- Что же вы не указали причины приезда, товарищ полковник?

- Прибыл в ваш замечательный город, - начал рапортовать Швец, - надеясь получить свидание с сыном, находящимся в пересыльной тюрьме.