|
Вторая машина тоже работала. Обслуживаемая вторым, таким же бесстрастным человеком в красновато-коричневом комбинезоне, она выкачивала кровь из тела и заменяла ее свежей кровью и свежей плазмой. - Приходится очищать их сразу двумя способами, - заметил санитар, стоя над неподвижной женщиной. - Желудок - это еще не все, надо очистить кровь. Оставьте эту дрянь в крови, кровь, как молотком, ударит в мозг - этак тысячи две ударов, и готово! Мозг сдается, просто перестает работать. - Замолчите! - вдруг крикнул Монтэг. - Я только хотел объяснить, - ответил санитар. - Вы что, уже кончили? - спросил Монтэг. Они бережно укладывали в ящики свои машины. - Да, кончили. - Их нисколько не тронул его гнев. Они стояли и курили, дым вился, лез им в нос и глаза, но ни один из санитаров ни разу не моргнул и не поморщился. - Это стоит пятьдесят долларов. - Почему вы мне не скажете, будет ли она здорова? - Конечно" будет. Вся дрянь теперь вот здесь, в ящиках. Она больше ей не опасна. Я же говорил вам - выкачивается старая кровь, вливается новая, и все в порядке. - Но ведь вы - не врачи! Почему не прислали врача? - Врача-а! - сигарета подпрыгнула в губах у санитара. - У нас бывает по девять-десять таких вызовов в ночь. За последние годы они так участились, пришлось сконструировать специальную машину. Нового в ней, правда, только оптическая линза, остальное давно известно. Врач тут не нужен. Двое техников, и через полчаса все кончено. Однако надо идти, - они направились к выходу. - Только что получили по радио новый вызов. В десяти кварталах отсюда еще кто-то проглотил всю коробочку со снотворным. Если опять понадобимся, звоните. А ей теперь нужен только покой. Мы ввели ей тонизирующее средство. Проснется очень голодная. Пока! И люди с сигаретами в тонких, плотно сжатых губах, люди с холодным, как у гадюки, взглядом, захватив с собой машины и шланг, захватив ящик с жидкой меланхолией и темной густой массой, не имеющей названия, покинули комнату. Монтэг тяжело опустился на стул и вгляделся в лежащую перед ним женщину. Теперь ее лицо было спокойно, глаза закрыты, протянув руку, он ощутил на ладони теплоту ее дыхания. - Милдред, - выговорил он наконец. "Нас слишком много, - думал он. - Нас миллиарды, и это слишком много. Никто не знает друг друга. Приходят чужие и насильничают над тобой. Чужие вырывают у тебя сердце, высасывают кровь. Боже мой, кто были эти люди? Я их в жизни никогда не видел". Прошло полчаса. Чужая кровь текла теперь в жилах этой женщины, и эта чужая кровь обновила ее. Как порозовели ее щеки, какими свежими и алыми стали губы! Теперь выражение их было нежным и спокойным. Чужая кровь взамен собственной... Да, если бы можно было заменить также и плоть ее, и мозг, и память! Если бы можно было самую душу ее отдать в чистку, чтобы ее там разобрали на части, вывернули карманы, отпарили, разгладили, а утром принесли обратно... Если бы можно!.. Он встал, поднял шторы и, широко распахнув окна, впустил в комнату свежий ночной воздух. Было два часа ночи. Неужели прошел всего час с тех пор, как он встретил на улице Клариссу Маклеллан, всего час с тех пор, как он вошел в эту темную комнату и задел ногой маленький хрустальный флакончик? Один только час, но как все изменилось - исчез, растаял тот, прежний мир и вместо него возник новый, холодный и бесцветный. |
