Нет, нет и еще раз нет. Вместо этого Ник наткнулся на внутренний скандал якудзы, который не имел никакого отношения к тому, что его интересовало. И все же это было хоть что-то, причем он слышал об этом в самых разных местах. Все члены якудзы рано или поздно начинали говорить о порнухе, и все переходили к одному и тому же. Ребята из киностудии «Империал» обзавелись хорошими связями в Америке и решили обделать одно дельце; похоже, они договорились с западными порнозвездами, светловолосыми красотками, и дело выглядело очень многообещающим, если только им удастся получить лицензию на импорт. Тот, кто будет поставлять американский товар на японский рынок, заработает целое состояние, поскольку всем известна страсть японских мужчин к блондинкам. Ну а если к тому же научить белых женщин делать то, что делают японки: групповуха в метро, «поросячьи пятачки», фантазии в туалете, изнасилование, учительница, стюардесса, бизнес-леди, — тогда прибыли станут колоссальными. Однако до сих пор еще никому не удавалось преодолеть запрет на ввоз иностранной продукции; ни у кого не хватало «смазки», чтобы провезти ее через таможню. На пути этого стоял один человек.

Мива по прозвищу Сёгун возглавлял кинокомпанию «Сёгунат аудио-видео» и славился своей свирепой решимостью сохранить порнографию в Японии исключительно японской. Сёгун не жалел времени и сил, работая над тем, чтобы законы оставались неумолимо строгими. Любая американская компания, которая попыталась бы основать дело в Японии, непременно бы попала в силки юридических неприятностей и полицейских преследований. Не вызывало сомнений, что Мива — оголтелый националист, как и многие заправилы якудзы, связанные с бизнесом, и многие заправилы бизнеса, связанные с якудзой.

Сёгун возглавлял Всеяпонское видеообщество (ВЯВО) — профессиональное объединение, представляющее интересы «большой порнографии», — и работал в Комиссии по этическим нормам художественного кинематографа, которая формально регулировала деятельность порнографического бизнеса, однако на самом деле была полностью подконтрольна ВЯВО и была связана с ним прочными узами общих интересов и прямого подкупа. Ключом Сёгуна к власти являлся занимаемый им пост президента ВЯВО, что, в свою очередь, делало его наиболее влиятельной фигурой в Комиссии по этическим нормам. По сути, это делало его хозяином порнографии. Если он потеряет свой пост, он потеряет все. А его срок подходил к концу. По слухам, впервые за много лет руководству других студий, снимавших порнографию — а таких насчитывались сотни, — потекли крупные взятки, целью которых было не допустить переизбрания Сёгуна. Если «Империал» выиграет борьбу за ВЯВО, Комиссия по этическим нормам также окажется у него в кармане и можно будет открывать торговлю с американцами. А каким бы богатым и могущественным ни был Мива, разве сможет он устоять перед неудержимым цунами американского капитала, готового проглотить с потрохами невероятно гибкую гимнастику классических японских кошечек? Сёгун ненавидел все американское. И эта ненависть выходила за рамки рационального, она опиралась на культурные традиции. Американская продукция неинтересна, в ней нет мыслей, она является отражением изнеженного, упадочного общества. «Порнография в Японии должна оставаться японской!» — решительно заявил Сёгун.

Вот о чем перешептывались в барах и клубах. Похоже, со дня на день должна была разразиться война, и нешуточная, поскольку и у «Империала», и у «Сёгунат аудио-видео» имелись могущественные покровители. Не исключено, что, когда два порногиганта схлестнутся в схватке за будущее, улицы обагрятся кровью.

— Нет-нет. Пусть в порнобизнесе крутятся деньги якудзы, эти люди не любят переходить к клинкам. Огги скорее замучат друг друга судебными тяжбами, основанными на беспочвенных слухах. Нет, такие люди не убивают.