Боб понял, что он труп. Блестящий ход против одного противника оказался самоубийственной глупостью против двух, ибо жирный предводитель воспользовался полученным преимуществом и бросился вперед, нахлынув гладко и мягко, словно река, — Боб успел отрешенно отметить, что он прошел хорошую подготовку, — чтобы рассечь стоящего на коленях гайдзина нанесенным сверху вниз наискось кесагири.

«Я погиб», — подумал Боб, понимая, что его меч отведен слишком далеко и он не успеет защититься, даже если сможет освободить застрявший клинок. Он отчетливо увидел то, что произошло дальше. И он, и его противник забыли об одной вещи: пол стал скользким от крови, хотя для Боба это не имело значения, потому что его центр тяжести находился низко, а ноги были широко расставлены, одна — впереди и согнутая, другая — распрямленная, вытянутая назад. У жирного якудза, напротив, центр тяжести был высоко, и на коварном липком полу его положение было неустойчивым. Он поскользнулся, и его меч дернулся. Жирный попытался сохранить равновесие, но ритм и синхронность удара были непоправимо нарушены, и когда меч все же устремился вперед с вчетверо меньшей скоростью, Боб встретил его своим лезвием, успев развернуться. Отыскав ногой опору, он распрямился, отбил меч противника и, оказавшись в стойке симо-басо, с отведенным назад мечом, просто со всей силы двинул рукоятью вперед. С чудовищным стуком рукоять воткнулась толстяку прямо в глаз. Он рухнул, словно великан с неба из сказки «Джек и бобовый стебель», разбрасывая брызги крови. Ему удалось удержать одной рукой меч, и он попытался им взмахнуть, но Боб ударил своим клинком по цубе, и меч со звоном отлетел в сторону. Склонившись над лежащим якудза, Боб ощутил неприятный запах у него изо рта, увидел пот, зубы, раздутые ноздри и наполненные страхом глаза и ударил его кулаком туда же, куда только что ударил рукоятью меча. Отголоски этого мощного удара отозвались во всех костях скелета. Застонав, жирный растянулся на полу.

Боб выпрямился, учащенно дыша. Он стряхнул с лезвия кровь и услышал, как капельки шлепнулись о стену. Только сейчас до него дошло, что он по-прежнему сжимает в левой руке ножны, что все его удары были нанесены одной рукой, вопреки всем правилам.

Он повернулся и шагнул к старику, который все это время сохранял поразительное спокойствие.

— Надо рассекать, — сурово заметил тот. — Непросто резать. Резать — ничего хорошего. Много крови, смерть медленно. Рассекать!

«Господи, — подумал Свэггер, — все только и умеют, что критиковать».

— Учиться работать ногами. Ноги совсем спутаны, — продолжал престарелый всезнайка. — Ты сражался с двумя совсем плохо. Ходи в зал. Найди учитель. Должен учиться. Тебе повезло. Ты использовал всю удачу в эта жизнь и в следующая жизнь. Больше тебе удача не будет. Ты должен заниматься с учитель. Тебе надо много работать.

— Это ты верно заметил, — согласился Боб. — Определенно мне повезло. А теперь, старик, дай мне то, ради чего я пришел, и я заберу тебя отсюда.

— Жирный не есть мертвый.

— Знаю. Мне нужно сказать ему пару слов.

— Хорошо. Это очень хороший меч. Большая честь работать с ним. Самая большая радость в жизни.