Как раз в это время трос напрягся, и стальная корзина стала медленно подниматься вверх, в то время как оба водолаза направляли ее движение с помощью шестов, чтобы не дать ей зацепиться за корабельную оснастку.

Я осторожно приблизился к краю люка, противоположному тому, у которого стояли эти двое, и с еще большей осторожностью нырнул в него. Впрочем, особые предосторожности на самом деле были излишни, так как фонарь, которым пользовались водолазы, отбрасывал очень узкий круг света. Мои заледеневшие и уже опухшие руки сразу коснулись трубки воздуховода и сигнального троса, и я быстро отдернул их. Подо мной, справа, я заметил движущееся пятно света. Несколько движений руками — и я увидел его источник. Он находился на шлеме третьего водолаза, орудующего внутри сейфа. Сейф отнюдь не был открыт ключом, в его боковой стенке зияло огромное отверстие, не оставлявшее сомнений в том, что здесь пользовались автогеном. Отверстие это было величиной не менее ста восьмидесяти на сто двадцать сантиметров.

Я подплыл ближе и заглянул внутрь сейфа. Лампа под потолком позволила мне разглядеть металлические ящики, установленные прямо под отверстием. Их оставалось еще сто двадцать штук.

Что-то скользнуло по моей руке, и я увидел, что это тонкий нейлоновый шнур, который этот тип пытался привязать к ручке ящика. Я быстро отодвинулся, хотя он стоял нагнувшись и спиной ко мне. У него явно были какие-то сложности, но в конце концов ему удалось завязать несколько узлов на ручке ящика, после чего он вытащил прикрепленный к поясу нож.

Я успел было подумать, зачем ему нож, но мои размышления не были долгими. «Номер третий» мог заметить меня краем глаза, пока стоял, наклонившись, мог почувствовать внезапное напряжение нейлонового шнура, когда он скользнул по моей руке… А может, просто его шестое чувство было развито гораздо сильнее моего… Трудно утверждать, что он бросился на меня. На глубине двадцати — тридцати метров все движения напоминают движения при замедленной съемке. И все-таки он оказался слишком подвижным для меня. Медленно реагировало не столько мое тело, сколько мозг, и, когда он напал на меня, мой рефлекс сработал, как он мог бы сработать у мешка с цементом. Свой нож он держал в опущенной руке, вверх пятнадцатисантиметровым острием. Надо сказать, что так держат нож только очень нехорошие люди и только с преступными намерениями. И какого только черта он полез за ножом? Скорее всего, это было чисто рефлекторным движением. Для того чтобы ликвидировать такого, как я, или даже двоих таких, никакой нож ему не был нужен: это был Квинн собственной персоной.

Я смотрел на него как загипнотизированный, питая слабую надежду, что он пригнет голову, чтобы подбородком нажать на кнопку телефонного вызова. Напрасно! Квинн никогда не нуждался в помощи! Губы его растянулись в почти сладострастной улыбке. Подводная маска, которая была на мне, делала практически невозможным разглядеть мое лицо, но он, видимо, догадывался, с кем имеет дело. Его лицо приобрело выражение, которое можно сравнить только с выражением лица человека в момент наивысшего религиозного экстаза. Он согнул колени и позволил воде приподнять себя, пока не оказался почти надо мной, под углом в сорок пять градусов, и тогда он бросился на меня, заранее набирая размах правой рукой.

В то же мгновение я очнулся от сковавшего меня паралича и резко оттолкнулся левой ногой от внутренней стенки сейфа. У меня под рукой оказалась трубка воздуховода Квинна, и я потянул ее изо всех сил, надеясь этим лишить моего противника равновесия. Одновременно я почувствовал в боку острую боль, и что-то резко рвануло мою правую руку. Я упал навзничь на палубу и перестал видеть Квинна. Но не потому, что потерял сознание или Квинн исчез из моего поля зрения. Квинн на моих глазах исчез в потоке кипящей белой пены, потому что для каких бы больших нагрузок ни были предназначены резиновые воздуховоды, они не способны выдержать удар ножа самого сильного человека, какого только я в жизни встречал.