Разогретый мотор включился мгновенно. Шума его почти не было слышно, так как выхлоп уходил под воду. Не ускоряя хода, Тим повернул на юг, потом какое-то время шел на запад, повернул на север и, сунув в рот сигару, дал полный газ. Спичка, поднесенная им к сигаре, осветила спокойное, сосредоточенное лицо…

С минуту ничего не было видно, Хатчинсон слегка свернул на северо-запад, и мы увидели свет в форме буквы Т. Он стремительно приближался к нам. Я взял в левую руку автомат, открыл левую дверь рубки и замер в ожидании, упираясь одной ногой в палубу, другой в пол рубки. Дядюшка Артур должен был занять такую же позицию с правой стороны. С напряженными мышцами, слегка согнув колени, мы ждали удара — полная остановка «Файркрэста» должна была произойти более чем резко.

На расстоянии сорока метров от ворот Хатчинсон несколько сбавил скорость и слегка свернул с курса. Буква Т несколько сместилась вправо и оказалась прямо перед нами. Пройдя — метров двадцать, Хатчинсон дал «полный вперед», и «Файркрэст» рванулся к тому месту, где должен был находиться невидимый для нас волнорез. На мгновение мне показалось, что мы взяли, слишком влево и вот-вот разобьемся об этот волнорез, но Хатчинсон внезапно рванул штурвал вправо, и мы скользнули ко входу в гавань, даже не оцарапав драгоценное судно дядюшки Артура. В тот же момент Хатчинсон выключил мотор, а я подумал, что, даже посвятив тренировкам всю оставшуюся жизнь, я не буду способен на такой маневр.

Я предупредил Хатчинсона, что причалы находятся с правой стороны ангара и потому именно там должен находиться катер пиратов. Учитывая это, Хатчинсон направил «Файркрэст» под углом к светящейся щели, а потом резко повернул штурвал влево, чтобы ударить в самую середину ворот. За мгновение до удара он включил двигатель на «полный назад», поскольку наш план вовсе не предусматривал возможность разнести в щепки о заднюю стену ангара сам «Файркрэст».

Наше появление на сцене, если можно так выразиться, оказалось еще более впечатляющим, чем мы предполагали. Мы-то надеялись, что от удара нашего носа лопнет основной засов и ворота откроются посередине. Вместо этого не выдержали петли, и в результате мы вошли внутрь, сопровождаемые страшным грохотом, волоча на себе створки ворот. При этом, естественно, мы порядком потеряли скорость. Передняя мачта, в алюминиевом кожухе которой находилась любимая телескопическая антенна дядюшки Артура, зацепилась за стреху и с отвратительным металлическим скрежетом обломилась прямо над рубкой, в результате чего мы потеряли еще узел. Еще какую-то часть скорости отобрал у нас винт, лопасти которого из всех сил крутились в обратном направлении. И все же у нас хватило скорости, чтобы с грохотом и треском вклиниться между стеной ангара и пиратским катером для подводных работ. И в следующую же секунду нас остановил мощный удар, а ангар заполнили звуки крошащегося дерева. К счастью, их источником оказались висящие у нас на носу ворота, а не корпус «Файркрэста», чего решительно не выдержала бы психика дядюшки Артура. Хатчинсон поставил яхту на небольшую скорость, чтобы удержать ее на месте после удара, и включил мощный прожектор. Не для того чтобы осветить ангар, и без наших стараний хорошо освещенный, а для того чтобы ослепить зрителей. Все это заняло несколько секунд.

Я вышел на палубу с автоматом в руках. Нашим глазам предстало то, что в туристических справочниках назвали бы деловой суетой. Вернее, то, что было ею, до того как наше появление приковало всех к своим местам. Из трюма катера, стоящего у правого борта классического рыбацкого судна длиной метров в двенадцать, на нас завороженно смотрело три пары глаз. На палубе двое держали ящик, а несколько дальше третий уже протянул руки к колыхавшемуся на тросе следующему, да так и застыл. И этот ящик был единственным движущимся в этот момент предметом. Тип, обслуживавший лебедку и весьма смахивавший на мнимого таможенника Томаса, стоял, прижав один рычаг к груди, а другой как бы отпихивая от себя вытянутой застывшей рукой.