Дорогой старый дядюшка! Он запомнил мою лекцию и повторил ее почти слово в слово.

Шарлотта долго растерянно смотрела на адмирала, потом повернулась и вышла, бросив мне на прощание ледяной взгляд.

— Ну вот, адмирал, теперь вы такой же плохой, как и я.

Она появилась снова ровно в полночь и снова зажгла свет. Волосы ее были старательно уложены, а лицо казалось менее опухшим. На ней было белое платье из синтетики. По тому, как она держала плечи, я понял, что у нее все еще болит спина. Она кивнула мне с какой-то робкой улыбкой, но я не ответил на приветствие.

— Полчаса назад, когда мы обходили мыс Каррар, — сказал я вместо этого, — я чуть не разнес маяк. Сейчас я надеюсь, что мы идем на север к Дюб Сджэйру, но возможно, что я держу курс прямо в середину этого острова. Темнее не может быть и в заброшенной шахте. У меня слишком мало опыта в вождении судна такой категории, тем более в самых опасных водах Королевства. Наша скромная надежда на успех зависит от моего зрения. Вот уже час, как мои глаза начали привыкать к темноте. А теперь все полетело к черту. Да погасите вы этот проклятый свет!

— Простите! — свет погас. — Я не подумала…

— Свет вообще нельзя зажигать! Даже в вашей каюте. Меня беспокоят не только скалы Лох Хаурона.

— Простите ради Бога… Я очень сожалею о тех словах, которые я сказала вам недавно… Я для этого и пришла… сказать, что я очень сожалею о сказанном и о том, что так стремительно ушла. У меня нет права судить других. И кроме того, я не подумала. Но вы должны понять… Я была в шоке. Видеть, как убивают… Даже не убивают… Это была, скорее, экзекуция. Я понимаю позицию сэра Артура: «Убить или быть убитым», но ведь вы ничем не рисковали… Вы это сделали так, как будто это было для вас чем-то совершенно обычным…

Голос ее дрожал все сильнее, пока совсем не замер.

— Ну что ж, дорогая, вы очень точно сформулировали свои мысли, — вмешался дядюшка Артур. — Только я должен вывести вас из заблуждения: Калверт сегодня убил не двоих, а троих. Третьего — еще до вашего прибытия на наше судно. И все-таки Филипп Калверт — не убийца. У него действительно не было выбора. Вы сказали, дорогая, что он убивает совершенно хладнокровно, не мучаясь потом угрызениями совести. В каком-то смысле вы правы, потому что иначе он просто сошел бы с ума. На самом деле это для него совсем не так просто. Он работает не из-за денег. Можно даже сказать, что оплата его труда совершенно не соответствует уровню этого труда. — Это я напомню шефу при первом же разговоре наедине! — Занимается Калверт своим делом также и не из любви к сильным ощущениям, поскольку его увлечения лежат совсем в других областях — это музыка, астрономия, философия. Но есть вещи, которые волнуют его больше всего: он хочет, чтобы люди понимали разницу между добром и злом, законом и беззаконием, и, когда эта разница уж слишком затирается и зло грозит уничтожением добру, он не колеблется перед применением средств, необходимых для возвращения равновесия. И в конце концов это делает его, вероятно, лучше нас с вами, дорогая Шарлотта.

— Вы забыли еще кое о чем, адмирал, — решился вставить я. — Ко всему вами сказанному необходимо добавить, что еще я повсеместно знаменит своей трогательной любовью к детям.

— Прошу меня простить, Калверт, я понимаю, что вам могло быть не очень приятно все это слушать, но я должен был это сказать. Если Шарлотта сочла необходимым вернуться и извиниться перед вами, я счел необходимым сказать ей пару слов правды о вас.

— Ну, я думаю, что Шарлотта вернулась сюда не только по этой причине, но еще и потому, что ее пожирает женское любопытство, куда это мы направляемся.