И тем не менее это не означает, что я не могу писать о жителях иных миров. Я не верю и в машины времени, а также в путешествия со скоростью большей, чем скорость света. Однако это не мешает мне писать рассказы, в которых используются эти темы. Все это очень важное НФ оборудование, которое должно использоваться. А инопланетянин как совершенно иное существо представляет собой безмерно богатое месторождение, разработкой которого никак нельзя пренебрегать.

И тема отдаленных планет тоже должна разрабатываться. Мы посетили Луну на страницах книг задолго до того, как на нее вступили астронавты. Исследование других планет это всего лишь следующий шаг в том же самом направлении. И потому рассказы об иных мирах четко разделяются на повествования о приключениях на отдаленных планетах и о встречах с вымышленными существами.

Смертные муки пришельца

Сейчас в это трудно поверить, но были времена, когда фантастика просто задыхалась от всяческих табу. Когда мой первый роман «Мир смерти» печатался с продолжением в журнале, из него изъяли слово «проклятый», все до единого. Писатели, за очень редкими исключениями, скрепя сердце соглашались на такие ограничения, потому что отказ означал невозможность публикации. Они просто-напросто не могли продать произведения, в которых явно нарушались принятые в дешевых журналах табу. Писателям некуда было податься, кроме журналов, а у редакторов, создавших эту систему, рука рефлекторно тянулась к синему карандашу.

Но в начале шестидесятых в воздухе повеяло переменами. Альгис Будрис, один из наиболее заметных и тогда еще молодых писателей, — и совершенно определенно не имевший никакого отношения к дешевым журналам, — стал редактором в одном из новых издательств в Чикаго (оно уже давно не существует). Джуди Меррил уже приобрела к тому времени репутацию составителя антологий и редактора, на дух не переносящего все табу дешевых журнальчиков. Она задумала отредактировать антологию под названием, на — сколько мне помнится, «Тонкая грань», а Будрис согласился ее издать. Все табу было решено игнорировать, а произведения отбирать только по их литературным достоинствам. Ура! Джуди разослала множеству авторов письмо с приглашением присылать рассказы, и все, как полагаю, восприняли ее идею с облегчением и радостью.

Мне тоже понравилась ее задумка, и я сразу написал ответное письмо, изложив идею рассказа, которая давно вертелась у меня в голове. Джуди благословила меня, и я начал писать. Сейчас, во времена интергалактического коварства и экзобиологического разврата, я с краской на щеках признаюсь, что осмелился на единственное нарушение табу — сделал главного героя атеистом. Позор! Сейчас-то вам легко смеяться, но в далеком 1961 году это было реальной смелостью.

Замысел этого важного для меня самого рассказа понемногу вызревал несколько лет. Иногда случается, что, когда автор решается написать подобный рассказ, от задуманной важности остается лишь намерение. Я очень рад, что с этим рассказом такого не случилось. Я тщательно над ним потрудился, переписал, отпечатав на машинке и послал Джуди. Рассказ ей понравился, я получил за него гонорар, но антология так и не вышла. Подробности я знаю смутно, да и они уже стали историей. Мне ясно запомнились лишь длительные попытки выяснить, что же произошло, а затем долгая переписка, связанная с возвращением авторских прав.