— И ты не поверил ей?

— У Харпы было алиби. Ее видели в баре поджидающей кого-то. Собственно говоря, у нее там произошла какая-то ссора.

— Почему?

Арни поморщился, напустив на себя еще более хмурый вид.

— Не знаю. Ничего конкретного. Вот почему я и сказал, что здесь нет никакой связи.

— Было точно установлено, что это самоубийство?

— Кажется, у патологоанатома были какие-то сомнения. И у Бальдура тоже. Но на них сильно нажали сверху.

— Почему?

— Это был период революционных изменений, — вступила в разговор Вигдис. — И проходили они мирно. Если бы Габриэль Орн был убит во время тех демонстраций, это придало бы ситуации совершенно иной оттенок. Политики, комиссар полиции — все жутко боялись, что происходящее совершенно выйдет из-под контроля. Все мы боялись.

— Арни, позволь сказать тебе кое-что, — обратился к коллеге Магнус. — Если чутье тебе что-то подсказывает, прислушайся к нему. Оно, конечно, может и подвести, но зачастую укажет на такую козырную улику, о какой ты и не мог мечтать.

Арни вздохнул.

— Ладно.

— Где живет эта Харпа?

— В Селтьярнарнесе. Позвонить ей, узнать, дома ли?

— Нет, Арни. Нагрянем к ней неожиданно.

Глава восьмая

Харпа жила в ряду однотипных домов белого цвета, обращенных фасадом к бухте. «Маленький, но достаточно дорогой для периода подъема деловой активности, — подумал Магнус. — Однако в настоящее время его стоимость резко упала».

Когда Харпа открыла дверь и Магнус взглянул на нее, у него сразу создалось вполне определенное впечатление, что девушка ждала визита полицейских. На секунду испугалась, потом довольно скверно изобразила удивление.

Судя по всему, она неумолимо приближалась к сорока, бледная, со светло-голубыми глазами и темными вьющимися волосами до плеч. Некогда была хорошенькой и, несомненно, снова могла похорошеть, но в данный момент выглядела напряженной, усталой. От уголков рта шли глубокие складки, брови разделяли два глубоких пореза. Магнус подумал, что на лице у нее слишком много косметики, потом понял, что чернота вокруг глаз вызвана крайней физической усталостью.

Арни назвал себя и представил Магнуса. Они разулись, прошли на кухню и увидели седого мужчину, стоявшего на коленях перед кудрявым маленьким мальчиком. Они возились с игрушечными машинами и ярким пластиковым многоэтажным гаражом.

Мужчина поднялся на ноги, страдальчески кривясь при этом. Он был невысоким, с широким загрубелым лицом, пересеченным морщинами. На вид ему было под семьдесят.

— Что это значит? — спросил он грубым хрипловатым голосом и, расправив плечи, взглянул в лицо детективам.

— Мы расследуем убийство Оскара Гуннарссона, — ответил Арни.

— Вот как?

— Это мой отец, его зовут Эйнар, — пояснила Харпа.

Магнус обратился к нему:

— Эйнар, нам нужно побеседовать с вашей дочерью. Мы предпочли бы говорить с ней наедине.

— Я останусь, — упрямо проговорил старик.

— Она вполне совершеннолетняя. Присутствие родителя не обязательно.

Он почувствовал, как стоявшая рядом Харпа напряглась.

— Ее очень расстроил ваш прошлый допрос, — сказал Эйнар. — Я не хочу, чтобы это повторилось.

— Не волнуйся, папа, — попыталась унять отца Харпа. — На этот раз все обойдется. Может, прогуляешься с Маркусом к гавани?

Мальчик широко улыбнулся и запрыгал.

— Гавань! Гавань!

Хотя Эйнар силился подавить улыбку, взгляд его смягчился.