Габриель и Фэл оказываются на улице Ферран через несколько часов после оглашения завещания.

Завещание состоит из трех миллионов пунктов, по которым можно ненавидеть английскую выскочку. В нем сказано, что Виктории Бастидас де Фабер (так выглядит полное имя Фэл) переходит коллекция кубинских сигар в количестве 931 штуки, библиотека и автомобиль «Золотой Бугатти» 1927 года выпуска, о существовании которого никто в семье Габриеля не подозревал.

Где он находится в настоящее время — тоже неизвестно.

Кроме того, в собственности сеньориты Бастидас оказывается часть недвижимого имущества покойного на улице Ферран, в центральной части Города.

По сравнению со столь внушительным куском пирога остальные куски выглядят не так впечатляюще, это крохи, а не куски:

— небольшое денежное вспомоществование вдове покойного,

— счет в банке на имя сына покойного (суммы, лежащей там, хватило бы разве что на годовой абонемент в океанариум).

Судьба пластинок и аудиотехники (включая граммофон) тоже худо-бедно устроена, они передаются в дар дочери вдовы покойного от первого брака. Не обойдены вниманием и цирковые плакаты, их необходимо переслать г-ну «Bugge Wesseltoft», до 1981 года проживавшему в городке Бад-Грисбах, в Баварии.

Бад-Грисбах, не там ли запаркован «Золотой Бугатти»?

— Он был большой шутник — ваш муж и мой брат, — объясняет впавшей в уныние матери Габриеля Фэл. — Я понятия не имею, кто такой Багги Вессельтофт… Я даже не знаю, существует ли этот Багги на самом деле.

— А по-моему, он был мудаком. Тихушником с поехавшей крышей. Жалким ничтожеством, который сидел на твоей шее и годами измывался над тобой, мама.

Мария-Христина не стесняется в выражениях, и ее можно понять: уж слишком оскорбительным выглядит пункт о запиленных оперных пластинках толщиной в палец, она всегда считала их мусором. А граммофон и эдисоновский восковой валик!.. Вещи, совершенно несовместимые с психоделической командой «ДЖЕФФЕРСОН ЭЙРПЛЕЙН», на создание очередного элэсдэшного шедевра в стиле «Surrealistic Pillow» они вряд ли вдохновят.

— Вы не должны так говорить, Мария-Христина. — Фэл пытается быть вежливой с сестрой Габриеля.

— Отчего же? Я считаю, что это не завещание, а самое настоящее издевательство.

— Это воля покойного…

— Ну да, ну да. Вам-то переживать нечего, вы-то огребли по полной.

— Что вы имеете в виду?

— Не прикидывайтесь дурочкой. Я имею в виду «Золотой Бугатти». Знаете, сколько он стоит?..

Габриель и не предполагал, что его сестра разбирается в машинах. Должно быть, сказывается влияние темной лошадки Хавьера — обладателя обшарпанного мопеда, мечтающего в обозримом будущем пересесть на малолитражную bebe-Peugeot.

— Я не слежу за автомобильным рынком. — Фэл — само спокойствие.

— Даже на автомобильном рынке «Золотой Бугатти» — большая редкость. Самый дорогой автомобиль двадцатых годов, и за последние шестьдесят лет его цена только увеличилась. Если его продать любителю раритетов, то можно приобрести остров где-нибудь в Тихом океане…

— В личное пользование? — округлив глаза, спрашивает мать Габриеля.

— Конечно. Остров и часть кораллового рифа.

В уголках губ Марии-Христины пузырится слюна, она накатывает и отступает — совсем как морской прибой на том острове, до которого (без помощи «Золотого Бугатти») ни за что не доплывешь.