Я показываю ей следовать за мной на кухню. Она останавливается, когда видит столешницу.

- Срань Господня.

- Да, - соглашаюсь я, глядя на гору еды. В течение двух ней люди приносили  контейнеры с едой. Кайл работал в компании программного обеспечения с численностью около двухсот человек, а их здание находится всего в семи милях от нашего дома. Я почти уверен, что больше половины из них приносили еду за последние пару дней.

 - Мы уже заполнили холодильник, плюс один в гараже. Но мне жалко выбрасывать еду.

Тейт закатывает рукава и проходит мимо меня.

- Я безо всяких угрызений совести выбрасываю такую еду, - она открывает один из контейнеров, принюхивается и морщится. Быстро его закрывает. - Это определенно нельзя хранить.

Тейт бросает контейнер целиком в помойку. Я стою на кухне, наблюдая за ней, и впервые замечаю, что у неё с Джордин почти одинаковые животы. Может быть, чуть больше.

- Когда дата родов?

- Через девять недель. На две недели раньше Джордин. - она смотрит на меня, подняв крышку другого контейнера. - Как она?

Я сажусь у барной стойки, глубокий вздыхая.

- Не очень. Я не могу заставить ее что-нибудь съесть. Она не хочет даже выходить из своей комнаты.

- Она спит?

- Надеюсь. Ее мама прилетела вчера вечером, хотя Джордин не хочет с ней разговаривать. Я надеялся, что она сможет помочь.

Тейт кивает, но я замечаю, что она вытирает слезы, когда отворачивается.

- Не могу представить, что она переживает, - шепчет Тейт.

Я тоже не могу. И даже не хочу пробовать. Слишком много нужно будет сделать, прежде чем похороны Кайла заставят меня погрузиться в вопрос что, черт возьми, случится с Джордин и ее ребенком.

Я иду в комнату Йена и стучу в дверь. Когда я вхожу, он натягивает футболку через голову. У него красные глаза, но он быстро опускает взгляд, прежде чем нагнуться и надеть ботинки. Я делаю вид, что не заметил его слез.

- Ты готов? - спрашиваю его. Он кивает и следует за мной к двери.

Йен сильно переживает, как и положено брату. Но есть только одна причина, почему я не могу позволить этому сломать меня. Пока нет. Потому, что сейчас только я один удерживаю нас всех вместе.

Несколько дней назад я думал, что сегодняшний день проведу с Фэллон в Нью-Йорке. Я и представить не мог, что окажусь в похоронном бюро, выбирая гроб единственному человеку в этом мире, который знал меня лучше всех.

• • •

- Что ты собираешься делать с домом? - спрашивает мой дядя, доставая из холодильника пиво. Закрыв дверь, он снова ее открывает и вынимает кастрюлю с едой. Поднимает крышку и нюхает, затем пожимает плечами и достает вилку из соседнего ящика.

- Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я, когда дядя запихивает в рот ложку охлажденной лапши.

Он машет вилкой в сторону комнаты.

- Дом, - говорит он с набитым ртом. Проглатывает и снова тычет вилкой в кастрюлю. - Уверен, Джордин переедет обратно в Неваду к матери. Ты просто останешься здесь один?

Я не думал об этом, но он прав. Дом очень большой, и я сомневаюсь, что захочу остаться здесь один. Но мысль о его продаже ужасает меня. Я жил в этом доме с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. И мама умерла, но она никогда бы не захотела, чтобы мы продали этот дом. Она даже сама так сказала.

- Не знаю. Я еще не думал об этом.

Дядя открывает свое пиво.

- Ну, если все же решишь продать его, не забудь прислать мне каталог. Я могу предложить тебе отличную цену.

Но тут я слышу голос тети за спиной.

- Ты серьезно, Энтони? Тебе не кажется, что это слишком рано? - она извиняющее смотрит на меня. - Прости, Бен. Твой дядя - идиот.

Теперь, когда она отчитала дядю, я понимаю, что обсуждать со мной продажу дома всего через десять минут после их прихода – как минимум дурной тон.