День смерти моей матери.

Ночь, когда я намеренно устроил пожар, чуть не унёсший жизнь девушки, которая в один прекрасный день спасла мою.

Я смотрю на страницы и не могу в это поверить. К горлу подступает желчь.

Я сильно сглатываю, чтобы избавится от вкуса желчи, и от этого в горле саднит.

У меня дрожат руки. Я не могу даже пошевелиться. Не могу решить, стоит ли читать дальше, и дойти до страницы, где очевидно будет сказано, что все прочитанное мною - это богатое воображение Бена. Что ради успеха нашей истории, он смешал факты и вымысел. Мне читать дальше?

Как сбежать от того, кому в течение четырех лет я медленно отдавала себя?

Или шести?

Он знал меня, когда мне было шестнадцать?

Знал ли он меня в тот день, когда мы встретились в ресторане?

Он пришел туда из-за меня?

Вся кровь, что течет во мне, устремляется в голову, и от такого давления даже уши начинают болеть. Тело сковывает страх. Я словно скала, свисающая над бездной. Каждая клеточка моего тела наполнена ужасом.

Мне нужно выбираться отсюда. Я хватаю мобильный телефон и тихо вызываю такси.

Оператор говорит, что по этой улице едет свободное такси, и оно прибудет через несколько минут.

Я поглощена таким большим количеством страхов. Боюсь этих страниц в руке. Боюсь обмана. Боюсь мужчины, спящего в соседней комнате, которому совсем недавно пообещала все свои "завтра".

Я устремляюсь к спинке стула, чтобы собрать все свои вещи, но прежде чем успеваю встать, слышу, как открывается дверь его спальни. В полной боевой готовности, я оборачиваюсь через плечо. Бен останавливается в дверях, протирая глаза ото сна.

Если бы я могла сейчас остановить время, я бы напоследок изучила его. Провела бы пальцами по его губам, чтобы убедиться, что они действительно были такими же мягкими как и слова, которые он произносил. Взяла бы его руки и провела пальцами по ладоням, чтобы убедиться, что они действительно могли ласкать шрамы, которые сами же нанесли. Я бы обняла его и, встав на носочки, прошептала в ухо, "Почему ты не сказал мне, что фундамент, на котором ты научил меня стоять, построен на сыпучем песке?"

Взгляд Бена мгновенно падает на страницы рукописи, которые я плотно сжимаю в руках. В считанные секунды на его лице начинает мелькать каждая его мысль.

Ему интересно как я нашла рукопись.

Ему интересно как много я прочла.

Мне хочется смеяться, потому что Бентон Джеймс Кесслер не писатель. Он актер. Мастер обмана, который только что закончил четырехлетнее представление.

Впервые я смотрю на него не как на Бена, в которого влюбилась. Бена, который собственноручно изменил мою жизнь.

Сейчас, я смотрю на него, как на чужого человека.

Он незнакомец, о котором  я абсолютно ничего не знаю.

- Что ты делаешь, Фэллон?

Я вздрагиваю от его голоса. Его голос звучит точно так же, как и всего час назад, когда он говорил мне: “Я люблю тебя”.

Только сейчас, его голос наполняет меня паникой. Меня поглощает ужас, накрывая новой волной тревоги.

Я понятия не имею, кто он.

Я понятия не имею, какую цель он преследовал последние несколько лет.

Я понятия не имею, на что он способен.

Бен начинает двигаться ко мне, поэтому я делаю единственное, что, на мой взгляд, могу сделать. Я подбегаю к другой стороне стола, надеясь создать безопасную дистанцию между собой и этим мужчиной.

На его лице отражается боль, когда он видит мою реакцию, но я понятия не имею настоящая она или отрепетированная. Не знаю, стоит ли верить всему, что я только что прочла... Может Бен всё это придумал ради создания сюжета?

Я плакала по многим причинам в своей жизни. В основном из-за печали, иногда от разочарования или злости. Но впервые, я не могу сдержать слез из-за страха.

Бен наблюдает, как по моей щеке стекает слеза, и успокаивающе поднимает руку.