…я постучался в кабинет врача. На табличке значилось “С.В.Карин”

— Войдите, — тут же раздалось оттуда — и я вошёл внутрь. Врач поднял на меня голову.

— Свердлов, — констатировал он. — Чем-то могу помочь?

Я глядел на него. Нет, пожалуй, ему нет пятидесяти, как мне показалось вчера — просто он выглядит… потрёпанным. Не в плане внешности, нет: как и всё в этом заведении, он был безупречно белым, причёсанным и так далее. Но вот возникало ощущение, что его потрепало жизнью, и всё тут.

Ладно, наплевать.

— Доктор, — заговорил я. — Вчера вы говорили, что можете… немного облегчить мои последние дни.

— Облегчить? — он привстал.

— Ну, да. Знаете, ожидать своей смерти, когда счёт уже пошёл на часы — то ещё занятие. Может, вы бы помогли мне… забыться.

— Вообще-то я имел в виду немного другое, — вздохнул врач. — Я имел в виду комфортное пребывание в нашей больнице. Но… принимая во внимание ваше состояние…

Я сглотнул слюну.

— Пожалуй, — продолжил врач. — Применение особых средств разрешено именно в случаях, похожих на ваш. Правда… это тоже не вполне разрешение. Есть множество оговорок, три десятка перекрёстных условий, и…

Я видел, что он нервничает. Ну, может, это и нормально? Всё же обычно люди приходят к нему лечиться, а не умирать.

— Так да или нет? — мне надоели его оговорки.

— Да, но… Нужно будет подписать кой-какие бумаги, — открыв ящик стола, врач принялся копаться в нём. — В целом, это… отказ от ответственности.

Ответственность? Ну, мне уже всё равно хуже не будет. Какая тут ответственность. Я кивнул ему:

— Давайте свои бумаги.

— Да-да, я уже почти… — наконец, он выудил нужный бланк из стола и протянул мне. — Здесь, пожалуйста.

Я не вчитывался в текст. И так было понятно, что это. Поставив свою подпись, я вернул бумаги врачу.

— Идите к себе в палату, — кивнул тот. — Через полчаса всё будет готово.

Он не обманул. Уже минут через двадцать в мою палату вошла медсестра — не та, что вчера, но её ровесница и тоже красивая — и, не переставая услужливо улыбаться, поставила мне капельницу. На этот раз в пакете была не прозрачная жидкость, а молочно-белая.

Кап. Кап. Я глядел за тем, как капли струятся по тонкому проводу. Умиротворение, успокоение — вот всё, чего я хотел сейчас. Я устал. Слишком устал говорить себе и всему миру, что я ещё живой.

Капли текли по проводку. Меня начинало клонить в сон, и я послушно уронил голову на подушку. Белая. Здесь всё белое. Даже эта жидкость. Даже сон, в который я сейчас провалюсь.

Я не знал, с чего в моей голове всплыл этот старый анекдот. По сути, это анекдот про репутацию, но у меня ведь не сложилось никакой репутации — ни хорошей, ни плохой, я просто… никому не известный парень, который скоро умрёт. Так?

Ах, да, анекдот. Про старого типа, который всю жизнь строил мосты. Из камня или из чего он там их строил. О том, как сидит он в трактире и жалуется — эй, я сорок лет строил эти чёртовы мосты, но никто никогда не называл меня “Пит Мостостроитель”. Но вот стоило мне всего один-единственный раз трахнуть козу…

Мосты. В столице полно мостов, но я никогда не видел, как их разводят. Вчера ходил тут целый день — и даже не посмотрел ни на один из знаменитых столичных мостов.