|
Однако пальцами шевелить он мог. - А теперь, пажалста, сожмите в кулак все пальцы, кроме мизинца. Пусть мизинец лежит на столе. Ат-лич-но! Вот мы и готовы. Правой рукой работаете с зажигалкой. Однако еще минутку, пажалста. Он подскочил к кровати и взял нож. Затем снова подошел к столу и встал около юноши с ножом в руках. - Все готовы? - спросил он. - Господин судья, вы должны объявить о начале. Девушка в бледно-голубом купальнике стояла за спиной юноши. Она просто стояла и ничего при этом не говорила. Юноша сидел очень спокойно, держа в правой руке зажигалку и посматривая на нож. Человечек смотрел на меня. - Вы готовы? - спросил я юношу. - Готов. - А вы? - этот вопрос был обращен к человечку. - Вполне готов, - сказал он и занес нож над пальцем юноши, чтобы в любую минуту опустить его. Юноша следил за ним, но ни разу не вздрогнул, и ни один мускул не шевельнулся на его лице. Он лишь нахмурился. - Отлично, - сказал я. - Начинайте. - Не могли бы вы считать, сколько раз я зажгу зажигалку? - попросил меня юноша. - Хорошо, - ответил я. - Это я беру на себя. Большим пальцем он поднял колпачок зажигалки и им же резко повернул колесико. Кремень дал искру, и фитилек загорелся маленьким желтым пламенем. - Раз! - громко произнес я. Он не стал задувать пламя, а опустил колпачок и выждал секунд, наверное, пять, прежде чем поднять его снова. Он очень сильно повернул колесико, и фитилек снова загорелся маленьким пламенем. - Два! Все молча наблюдали за происходящим. Юноша не спускал глаз с зажигалки. Человечек стоял с занесенным ножом и тоже смотрел на зажигалку. - Три!… Четыре!… Пять!… Шесть!… Семь!… Это наверняка была одна из тех зажигалок, которые исправно работают. Кремень давал большую искру, да и фитилек был нужной длины. Я следил за тем, как большой палец опускает колпачок. Затем пауза. Потом большой палец снова поднимает колпачок. Всю работу делал только большой палец. Я затаил дыхание, готовясь произнести цифру "восемь". Большой палец повернул колесико. Кремень дал искру. Появилось маленькое пламя. - Восемь! - воскликнул я, и в ту же секунду раскрылась дверь. Мы все обернулись и увидели в дверях женщину, маленькую черноволосую женщину, довольно пожилую; постояв пару секунд, она бросилась к маленькому человечку, крича: - Карлос! Карлос! Она схватила его за руку, вырвала у него нож, бросила на кровать, потом ухватилась за лацканы белого пиджака и принялась изо всех сил трясти, громко при этом выкрикивая какие-то слова на языке, похожем на испанский. Она трясла его так сильно, что он сделался похожим на мелькающую спицу быстро вращающегося колеса. Потом она немного угомонилась, и человечек опять стал самим собой. Она потащила его через всю комнату и швырнула на кровать. Он сел на край кровати и принялся мигать и вертеть головой, точно проверяя, на месте ли она. - Простите меня, - сказала женщина. - Мне так жаль, что это все-таки случилось. По- английски она говорила почти безупречно. - Это просто ужасно, - продолжала она. - Но я и сама во всем виновата. Стоит мне оставить его на десять минут, чтобы вымыть голову, как он опять за свое. Она, казалось, была очень огорчена и глубоко сожалела о том, что произошло. Юноша тем временем отвязывал свою руку от стола. Мы с девушкой молчали. - Он просто опасен, - сказала женщина. - Там, где мы живем, он уже отнял сорок семь пальцев у разных людей и проиграл одиннадцать машин. Ему в конце концов пригрозили, что отправят его куда-нибудь. Поэтому я и привезла его сюда. |
