Очень обаятельные нелюди. Морды зелёные — живые и подвижные, смотрят на меня с интересом: ждут, как отреагирую.

И я говорю:

— Рад видеть, ребята, — и улыбаюсь.

Смотрю: удивились сверх меры. Удивляются забавно: шкурка над глазами собирается гармошкой в два барханчика.

Один, почему-то показалось мне, что тот, кто разговаривал, чешет верхней левой грабкой за ухом.

— Рад видеть колдунов? — спрашивает. — Крепко, крепко…

— Ну за кого, — говорю, — вы меня принимаете? Я ж не здешний. Не верю я в этот бред. Я думаю — вы пограничники, патруль, стража — как вы привыкли?

— Да, — говорит. — Патруль, тёпленький. Верно замечено. Умный. Летающий люд знаешь?

— Не уверен, — говорю, — что знаю, но видеть приходилось.

Переглянулись.

— Нравятся? — говорит этот, общительный.

Мне смешно стало. Тоже мне, игры военного времени!

— Да мне, — говорю, — и они нравятся, и вы тоже. Мне здесь почти все не противны. Я, — говорю, — разведчик. Изучаю другие миры, понимаете?

— А, — говорит тот же самый. — Разведчик, стало быть… Так это твоя машина у нас на орбите?

Вот когда мне чуток поплохело. Это тебе не лунные жрецы. Серьёзные ребятки.

А их подземный транспортёр в это время уже нёсся по тоннелям — хозяевам удобно, а меня отшвырнуло назад и к стеночке прижало: больно скорость велика. На инфракрасных экранах я ничего не соображаю с непривычки, одно только ясно: все эти немереные горы внутри ходами источены, как сыр — дырками. И насколько те тоннели тянутся, если по ним с такой сумасшедшей скоростью гонять можно, я даже представить себе не могу.

А тот, разговорчивый, бросает через плечо:

— Ничего, тёпленький, всё — путём. С тобой давно Тшанч хотел поболтать за жизнь, так что держи хвост морковкой. Скоро на месте будем.

Дешифратор у меня хороший — чисто берёт.

Пока добирались до их базы, я положение обдумывал. А когда тормознулись и мне предложили на выход, не удержался — глупость ляпнул.

— Да почему "тёпленький"-то? — говорю. — И потом: что это за тема: «смертный»? Сами-то вы тут самые бессмертные, как я посмотрю…

И тогда этот мой собеседник без звука подходит и хватает меня своей верхней грабкой за шею. И половину я понимаю сходу. Холодный, как камень. Как неживое — холодный, сухой и гладкий. Манекен.

— А что до "смертного", — говорит и улыбается своим неслабым хлебальником, — так это, дорогуша, для местных суеверов. Приятно, знаешь ли, произвести впечатление… Хотя, если уж совсем философски подойти к этому вопросу, все мы, мой теплокровный друг, в сущности, смертны — кто раньше, кто позже… Ну так пошли, что ли, любознательный ты наш!

И мы вместе вышли из машины в подземелье.

Темно, как в заднице у дьявола.

Машина стоит между такими же — пока проходили, всю пыль с бортов собрал боками. Пещера — или ангар, скажем — очень большая и высокая, по эху чувствуется. Под ногами: камень гладкий, если щели и есть, то крохотные, сквозь подошвы не заметно. Чисто сделано.

Я бы носом тыкался, как слепой щенок, в потёмках этих, но мои конвоиры взяли меня под белы ручки своими средними грабками.