— Само собой, — ответил Болан. — Как же иначе?

Глава 11

Смайли Даблин пришлось пережить тяжелую ночь после тайного посещения Болана. Генерал был вне себя от ярости, он учинил жестокий разнос службе безопасности и лично проверил основные посты. Затем хлынул поток встревоженных визитеров и прошла целая серия секретных совещаний.

Первым явился Лу Топачетти в сопровождении отряда «горилл» с каменными лицами, за ним — Пенса и Родани с пестрой компанией из «Пещеры Оаху». Примерно через час прибыли Пит Доминик и Марти Флора, представители нью-йоркской мафии; они прилетели вертолетом, очевидно, издалека. Эти путешествовали налегке и захватили с собой только личных телохранителей.

К счастью, положение Смайли не осложнилось. Более того, как и предполагал Болан, она оказалась в ореоле славы. Генерал даже позволил ей выступить в роли хозяйки и прислуживать гостям во время совещания. Смайли, разумеется, не посвящали в секреты, но терпели ее периодическое присутствие в комнате. А некоторые из гостей вообще с трудом отрывали от нее взгляды, не в силах сразу сосредоточиться на обсуждении.

Хотя Смайли и не удавалось услышать наиболее важное, сама атмосфера в этой комнате была красноречивой; о многом можно было догадаться по составу собравшихся, по многозначительным взглядам, которыми они обменивались, порой даже по непроизвольному жесту или по еле заметной улыбке.

Смайли Даблин хорошо знала свое дело и не чуралась тяжелой работы. Ее сведения, добытые напряженным трудом, чаще всего оказывались надежными.

Совещание подошло к концу около четырех утра, когда Доминик и Флора поспешно вернулись в свой вертолет. Но группы возбужденных мужчин продолжали сновать по дому и саду еще примерно до пяти, пока Пенса и Родани не убыли вместе со своими людьми. После этого остались только Лу Топачетти и его головорезы. Лу беседовал с Чуном за закрытыми дверями, а «гориллы» дожидались его в саду.

В начале гавайской эпопеи Смайли была «девочкой Топачетти». После того, как однажды она попалась на глаза Чуну и тот проявил к ней интерес, Лу «Мошенник» широким жестом преподнес ее генералу. С тех пор Топачетти даже не смотрел в ее сторону. Для обычной женщины в обычной ситуации такое обращение было бы крайне унизительным. Но Смайли Даблин, сведущая в законах джунглей, приняла это как достойную награду работящей девушке, которая знала путь к сердцу мужчины и к его честолюбивым замыслам.

— Когда-нибудь этот китаец станет очень большим человеком. Постарайся ему угодить, — советовал Лу. — Это не повредит ни тебе, ни мне — если ты понимаешь, о чем я говорю.

Смайли прекрасно понимала, что имел в виду Лу. К тому же она знала, как «угодить».

Смайли Даблин была шлюхой по долгу службы и добросовестно выполняла свою работу. Она не испытывала нравственных терзаний и не чувствовала себя «запачканной» подобными сексуальными отношениями. Более того, ей не нужно было для этого никаких оправданий, и она вовсе не считала, что жертвует собой. Секс был не более чем инструментом, орудием труда, причем весьма эффективным. Вряд ли разведчик-мужчина смог бы сблизиться с генералом Чуном так быстро; скорее всего это не удалось бы ему никогда.

Генерал был, похоже, без ума от своей американской подружки. Он относился к ней с нежностью и уважением, и у них случались минуты подлинной близости. Впрочем, Смайли была профессионалкой. Она никогда не забывала, кто она, где и зачем находится: такова была ее работа, а Чун был враг. Все остальное — чепуха. Она многое узнала о генерале и прекрасно понимала, что рядом с ней чрезвычайно опасный человек, чья деятельность несет прямую угрозу ее стране.

Внезапное появление Мака Болана предвещало резкие и скорые перемены.