— Стрелы отскакивают… Хазгские? Байки ты изволишь рассказывать, досточтимый…

— Да нет же, говорю тебе! Трое этих было. Два гнома и еще один какой‑то недомерок…

— Недомерок в роханском войске? Ты же говорил, они все очень высокие…

— Дурак! Он не роханец, понял? С Севера он. Таких половинчиками кличут. В третий год нашей земли они хеггов Гистадиса да орков Грахура порубили почитай что до единого. Помнишь, я тебе рассказывал?

Серый молча кивнул.

— А теперь один такой здесь объявился, — разглагольствовал сборщик. — И зачем только притащился? Все ж знают, они роханскому правителю, Эодрейду, чтоб ему на ровном месте шлепнуться, служат! Ну, Шхакар, понятно, и полыхнул. Надо ж так, с Вождем Великим, Эарнилом, столько войн прошел, Аннуминас брал, город другой — эльфийский, что под землю провалился — целым остался, а тут погиб!

— Шхакар погиб… — пробормотал Серый. — Шхакар… Шхакар…

— Болтал он тут в последнее время много ерунды какой‑то. Будто видит огонь за горами, свет нездешний, что вот‑вот прольется, и враги наши тогда на нас снова войной пойдут неправедной и всех до единого перережут… Чушь, да и только. Верно, к старости из ума совсем выжил.

Рыбак молчал.

— Ладно, заболтался я тут с тобой. — Кряхтя, Миллог подхватил корзину.

— Эй, ну чего стоишь? Помогай? Я сам, что ли, на коня это вьючить должен?..

Сборщик уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему вслед, а затем, ссутулившись, поплелся на берег. Сети там сушатся, посмотреть бы надо — не прорвались ли где…

— Шхакар… — точно заведенный, шептал он, шагая к морю по проторенной за десятилетие тропинке. — Ну да, помню его! Точно, помню! Хазг… Старый такой, седой, на шее шрам… Проклятье? Но я же его здесь ни разу не видел! Так откуда ж мне знать?

Пес трусил рядом, озабоченно поглядывал на хозяина и рад был бы помочь, да вот только не знал чем…

Серый жил в этих краях уже почти десять лет. Память так и не вернулась к нему, однако обузой приютившим его он не стал — научился ловить рыбу, кое‑как справляться с неводами да немудреным бобыльим хозяйством. Когда его нашли, он не помнил ничего, совсем ничего — ни имени, ни возраста. На вид ему можно было дать лет сорок; волосы стали совершенно седыми, приобретя грязно‑пепельный цвет. Правда, за прошедшие годы он и впрямь изменился мало, и, поскольку в деревне ховраров Серый появлялся редко, это как‑то сразу бросалось в глаза. Телом он казался воином из воинов; ховрарский жупан‑князь обрадовался было, решив, что попавший к нему в руки человек явно из Морского Народа, а значит — добрый ратник, да и парней научить сможет. Однако выяснилось, что меча держать Серый вообще не умеет. Если и был когда‑то воином — всего умения лишился. Жупан плюнул, велел всыпать найденному дюжину плетей для острастки и гнать на все четыре стороны или, если тот хочет, оставить, но нарядить на работу…

Серый вышел на песок. Лениво катил прибой; море было спокойным и ровным; казалось, никогда не случается на нем ни бурь, ни ураганов. Заученными, вялыми движениями Серый принялся за работу, не переставая бормотать про себя имя убитого хазга.

Внезапно рыбак остановился. Прижал левую руку к сердцу и замер. Пес тревожно встрепенулся, вскочил, навострил уши, вопросительно глядя на хозяина.

— Болит что‑то… вот здесь, — негромко пожаловался собаке человек, схватившись за грудь. — Болит сильно… И жжет, будто там огонь развели…

Пес тревожно заскулил. Прыгнул к Серому, лизнул в лицо — и во весь опор ринулся прочь, точно преследуя ускользающую добычу. Рыбак оторопело глядел ему вслед.