«Драконы» Фарнака и Хьярриди вышли в открытое море.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ИЮНЬ, 20, ТРАВЕРЗ МЫСА БАЛАР, ОТКРЫТОЕ МОРЕ

Торин был в бешенстве. С тех самых пор, как гном пришел в себя, он не переставая ругался самыми черными словами, правда, лишь когда рядом не маячила Эовин, а поскольку она все время вертелась поблизости, помогая Фолко ухаживать за раненым, то понятно, какой запас сильных выражений накапливался у Торина к тому моменту, когда девчонка выскакивала наконец на палубу.

— Ты отвык проигрывать, друг мой, — заметил Фолко, меняя гному смоченную отваром целемы повязку. — Мифрил, он ведь тоже коварен — начинаешь думать, что неуязвим. Ан не тут‑то было!

— Я найду этого степного пса, — задыхался гном, едва не слетая с койки.

— Найду и…

— С меня он грозился содрать живьем кожу, — как бы невзначай заметил Фолко.

— Я ему устрою похлеще! — грозился Торин.

— Брось! Лучше послушай, что я там запомнил…

Фолко и Малыш сидели у постели Торина, устроенной в крохотной — двое едва повернутся — каютке под недлинной носовой палубой «дракона».

— Хазги тоже что‑то почувствовали. Их шаманы — уж точно. И похоже, они поняли, что эта Сила — враждебная им — подвигает побежденных на месть. Их вожак открыто сказал мне, что не собирается ждать, пока их прирежут, точно скот. Я так понимаю…

— Что они тоже могут наплевать на договор и напасть первыми, — мрачно подхватил Малыш.

— Истинно так, — кивнул Фолко. — И, скажу я вам, это пугает меня больше всего.

— Да чего ж тут пугаться? — кривясь от боли, заметил Торин. — Пусть нападают! По крайней мере, тогда Эодрейд не нарушит слова…

— Он его уже нарушил, — сурово возразил Фолко. — Нарушил, как только решил про себя: договор и клятва — лишь пустые слова! Олмер, насколько я помню, тоже с этого начинал. И тобой замеченный — хотя, конечно, я так мыслю, что никакой это не свет, а еще какой‑то сюрприз из наследства Гортаура или даже самого Мелкора, — так вот, свет сей сводит людей с ума, заставляя забыть обо всем, подталкивая их отринуть клятвы и обещания — лишь бы достичь цели. Эодрейд придумал вести войну на истребление. Я когда такое услышал, чуть второй раз со скамьи не сверзился, до подобного не додумался сам Саурон! Хазги тоже решили, что церемониться с соломенноголовыми нечего, ждать, пока те подготовят месть, незачем и нужно ударить первыми. Я не удивлюсь, если они тоже станут вырезать роханцев всех до единого… как там в предании?..

— «Кто дорос до чеки тележной», — закончил Малыш. Лицо его стало темнее ночи.

— Именно, — кивнул хоббит. — Вот почему нам надо как можно скорее в Умбар. Это ближе к нашему загадочному Свету — надеюсь, там мы сможем разузнать что‑то еще.

— Если только в Умбаре уже не идет резня, — вдруг спохватился Малыш. — Что, если тому же Скиллудру стукнуло в голову, будто остальные эльдринги спят и видят с ним покончить, и после этого он взял да и пошел косить правого и виноватого?

— Корни и сучья! Об этом я и не подумал, — признался хоббит. — Но тогда тем более надо торопиться. А то как бы и впрямь не успеть к самому штурму!

— Свет, Свет, Свет… — пробормотал Торин. — Вразуми меня Дьюрин, что же это может быть?

— Не ломай себе голову, она у тебя и так не в порядке, — буркнул Малыш.