Шаги за дверью вернули его мысли к более неотложным проблемам живых. Спустя мгновение, шаркая по полу слишком большими бархатными шлепанцами с фамильным гербом Синклеров, в библиотеку неуверенно вошел Перегрин в синем шерстяном халате, тоже на несколько размеров больше необходимого. Он не произнес ни слова, но покорно позволил усадить себя в кресло у огня.

Перегрин все еще был мертвенно-бледен от холода и потрясений прошедшего дня. Невооруженным глазом было видно, как ему страшно. Отгоняя прочь сомнения, Адам подошел к бару и налил в два хрустальных стакана по хорошей порции виски. Потом ободряюще улыбнулся Адаму и сунул стакан ему в окоченевшую руку.

– Вот, выпейте, – посоветовал он. – Я только что звонил в Кинтул-Хаус. Позвольте мне разжечь камин, а потом мы побеседуем обо всем.

Он поставил стакан на каминную полку и устало наклонился к очагу, сунул под лежавшие наготове поленья растопку и зажег ее длинной спичкой. Когда огонь разгорелся, Адам забрал свое виски и сел напротив Перегрина.

– Я говорил с Анной, горничной леди Лоры, – негромко сказал он в ответ на вопросительный взгляд художника. – Разумеется, она подтвердила то, что вы сообщили мне раньше. Но вы не должны скорбеть по леди Лоре. Она сейчас в достойном обществе.

Глаза Перегрина немного расширились, с такой спокойной уверенностью это было сказано.

– Что вы имеете в виду? – неуверенно спросил он. – Вы говорите так, будто знаете  .

– Я знаю.

– Но… но откуда? Кто вы вообще такой?

Адам сохранял нейтральное выражение лица, пытаясь представить себе, как много сумел разглядеть Перегрин.

– Вам известно мое имя. Вы видите мое лицо, – рискнул он.

Смятение и страх снова обозначились на изможденном лице Перегрина.

– Да, – прошептал он. – Это часть того, что так страшит меня. Боже мой, если бы я только мог перестать видеть! – простонал он, тряхнув головой. – Если вы обладаете такой силой… если… если вы и правда… кто-то вроде волшебника… Бога ради, снимите с меня это проклятие!

Глаза его горели лихорадочным огнем, руки с такой силой стиснули стакан, что Адам даже испугался, не раздавит ли тот его.

– Я же сказал вам: никакое это не проклятие! – резко перебил он. – И не в моих силах заставить вас не видеть, даже если бы у меня было право делать это. Впрочем, прежде чем продолжать этот разговор, вам надо немного расслабиться. – Он махнул рукой со стаканом в сторону Перегрина. – Мне бы не хотелось вынимать из ваших весьма и весьма талантливых рук осколки, если стакан вдруг треснет. Если вы не любите виски, – добавил он чуть мягче, – я могу дать вам успокоительного.

Перегрин побледнел еще сильнее и мотнул головой, но стакан из рук не выпустил.

– Н-нет, прошу вас. Никаких успокоительных. От них только хуже. Если я принимаю пилюли, я утрачиваю тот незначительный контроль над своими видениями, который у меня еще остался.

– Значит, некоторый контроль у вас все же есть?

Перегрин горько усмехнулся.

– Вы надо мной смеетесь, верно? Вы считаете, что я действительно рехнулся.

– Вовсе нет. Мне абсолютно искренне интересно, что вы мне расскажете, – не покривив душой, возразил Адам. – Но если вы хотите, чтобы я помог вам, вам надо сейчас же настроиться на то, что вы будете со мной абсолютно откровенны, каким бы диким вам самому ни казалось то, что вы мне расскажете! Я обещаю, что не буду вам судьей, но мне необходимо знать все. Я понимаю, что вас это не слишком обнадеживает – вы ведь меня почти не знаете, – но я не смогу помочь вам, если вы не пойдете мне навстречу.