— Миссис Эдна Мэй Моул скончалась в 5 часов 15 минут.

Я попробовал вспомнить, где именно я был в 5.15, и вычислил, что как раз в эту минуту помогал отцу проверять давление в шинах на заправочной станции «Бритиш Петролеум».

До сих пор я не пролил по бабушке ни единой слезинки. Все внутри у меня пересохло. Сердце — как косточка персика.

— Я была должна ей пятьдесят фунтов, — снова и снова.

Отец продолжает изумлять меня своей зрелостью. Он разобрался во всей бумажной волоките, связанной со смертью, и торговался о стоимости похорон с похвальной эффективностью.

— Я раз, что ты звонишь, Адриан. К тебе в квартиру наведались грабители.

В его устах это звучало так, будто их пригласили на чай, они принесли цветы и оставили визитки. Сегодня вечером я уже ничего не смогу сделать. Полиция воспользовалась услугами слесаря. Новый ключ лежит в «Дикарях». Я ощущаю странное спокойствие.

— Знаете, какие шансы у снежка в преисподней? Так вот — разделите их напополам. А потом — еще раз напополам. — Он спросил, застраховано ли мое имущество.

Я презрительно расхохотался и ответил:

— Разумеется, нет. Вы разговариваете с Адрианом Моулом.

Теперь я — человек без собственности.

Играли гимны «Изумительная милость» и «Вперед, солдаты Господа». Берт Бакстер громко подпевал, почти заглушая всю остальную конгрегацию. Для атеиста ему явно нравится петь в церкви. Наблюдая за Бертом, я не мог не думать с тоской, что вместо бабушки умереть следовало ему. Викарий произносил множество невероятных глупостей о том, что бабушка как родилась во грехе, так и умерла в оном.

Все, кто знал бабушку, убеждены в том, что она никогда не была способна согрешить. Даже соврать толком не умела. Когда я однажды спросил у нее, сходят ли у меня прыщи (а мне было, наверное, лет пятнадцать), она ответила:

— Нет, физиономия у тебя — по-прежнему как жопка у божьей коровки. — Время от времени она пользовалась такими мягкими непристойностями, но грешницей определенно никогда не была.

Мне не хочется думать о том, что сейчас бабушка лежит под землей, где одиноко и холодно. И все равно — по крайней мере, ее никогда не грабили ни на улице, ни дома. Теперь все это ей уже и не грозит.

Отец заменил все перегоревшие лампочки и починил поплавок в бачке, так что теперь в уборной можно смывать как полагается.

Вчера вечером зашла выразить соболезнования Таня Брейтуэйт и любезно предложила разморозить вегетарианских пирожков, которые хранятся у нее в холодильнике. Она сообщила нам, что Пандора отменила свою лекцию и собиралась прийти на поминки, прихватив шесть бутылок шампанского из «Маркса-энд-Спенсера»:

— Пандора верит в то, что смерть следует праздновать. Она рассматривает ее как новое приключение, а не как скучное окончание жизни.

Позвонил Берт Бакстер и спросил, когда начнется служба, тем самым напомнив маме, что в доме нет свеклы. Поэтому Рози вручили персональную сирену на случай нападения и отправили в лавку мистера Патела за баночкой свеклы.

В полночь я смотрел, как мои родители расстилают на обеденном столе белую скатерть — стол даже пришлось раздвинуть на всю длину. Пока они хлопали уголками и расправляли складки, каждый на своем конце, меня внезапно посетило чувство, что я — член семьи.

Рози очень мило составила букет из нарциссов и фрезий, и все ее хвалили. Даже пес вел себя как положено. Когда семейство, наконец, улеглось спать, дом выглядел идеально: все стояло на своем месте, и мы, Моулы, могли держать голову высоко.