Тиресий. Царица мне роднее дочери. Я должен охранять ее, следить за ней. Она такая слабая, доверчивая, мечтательная…

Эдип. Честное слово, вы ее оскорбляете.

Тиресий. Я люблю ее.

Эдип. Ей не нужна ничья любовь, кроме моей.

Тиресий. Вот как раз насчет этой любви, Эдип, я бы хотел получить кое-какие разъяснения. Вы любите царицу?

Эдип. Всей душой.

Тиресий. Точнее, вы любите ее обнимать?

Эдип. Я очень люблю, когда она меня обнимает.

Тиресий. Признателен вам за нюанс. Вы молоды, Эдип, вы очень молоды. Иокаста вам годится в матери. Да, знаю, знаю, что вы мне ответите…

Эдип. Я вам отвечу, что всегда мечтал о такой любви, почти что материнской.

Тиресий. Эдип, а вы не перепутали любовь и славу? Не будь Иокаста царицей, вы полюбили бы ее?

Эдип. Дурацкий вопрос. Мне его сто раз задавали. А Иокаста полюбила бы меня старого и гадкого, полюбила, если бы я вот так не пришел, неизвестно откуда? Вы думаете, можно заболеть любовью, тронув золото и пурпур? А привилегии, о которых вы говорите, разве они не сущность Иокасты, разве они не вплетены во все ее органы настолько, что невозможно их отнять? Мы испокон веков были вместе. Ее живот хранит побольше складок и извивов царственного пурпура, чем мантия, что сколота булавкой на ее плече. Да, я люблю ее, Тиресий, обожаю. И, оказавшись рядом с ней, я наконец-то понял, что теперь я на своем месте. Она моя жена. Она моя царица. Она моя, и я ее храню, я обретаю ее, и ни просьбами ни угрозами вы никогда не добьетесь, чтобы я подчинился приказам, которые отдает неизвестно кто.

Тиресий. Подумайте еще немного, Эдип. Предзнаменования и моя собственная мудрость говорят, что нужно опасаться этой очень странной свадьбы. Подумайте.

Эдип. Поздновато.

Тиресий. Вы знали много женщин?

Эдип. Ни одной. То есть, я сейчас вас крайне удивлю, сказав прямо: я девственник!

Тиресий. Вы?

Эдип. Столичный жрец удивляется, что деревенский парень самонадеянно хранил себя для единственного в жизни подношения. И вы бы предпочли для царицы развратного принца, марионетку, а вы бы с Креонтом дергали за ниточки.

Тиресий. Это слишком!

Эдип. В который раз я вам приказываю…

Тиресий. Приказываю? Гордыня вас свела с ума?

Эдип. Не нужно меня злить. Терпение мое на волоске, а если я совсем выйду из себя, могу совершить и необдуманный поступок.

Тиресий. Гордец!.. Слабый и заносчивый.

Эдип. Вы сами напросились. (Набрасывается на Тиресия, сжимая руки вокруг его шеи.)

Тиресий. Оставьте меня… Как вам не стыдно…

Эдип. Боитесь, что прочту на вашем лице, вот так близко-близко, и в глазах ваших слепых, правду прочту обо всех ваших делах.

Тиресий. Убийца! Святотатство!

Эдип. Да, жаль, что не убийца… когда-нибудь я пожалею о дурацком уважении… пожалею, что не решился О! О! Нет! Боги! Здесь… здесь в слепых глазах. Нет, я не знал, что так бывает.

Тиресий. Отпустите! Грубиян!

Эдип. Ведь это будущее! Мое будущее, как в хрустальном шаре.

Тиресий. Вы пожалеете…

Эдип. А, ясно… ясно. Ты солгал, жрец! Я женюсь на Иокасте… Счастливая жизнь, процветание, богатство, двое сыновей… две дочери… и Иокаста все такая же красивая, такая же, влюбленная и любящая мать в чертоге счастья… Я плохо вижу, плохо вижу, я хочу увидеть! Это все ты, жрец… Я хочу увидеть! (Трясет его.)

Тиресий. Проклятый!

Эдип (резко отшатываясь, отпускает Тиресия и подносит руки к глазам). А! Тварь паршивая! Я слеп! Он перцу мне насыпал! Иокаста! На помощь! На помощь!..

Тиресий. Ничего я не сыпал. Клянусь. Вы наказаны за святотатство.

Эдип (катается по земле). Ты лжешь!

Тиресий. Вы силой хотели прочесть то, что содержится в моих слепых глазах и что я сам еще не разгадал.