Тогда женщина остановила его, взяла меч и поднесла к спящему, вытерев о его одежду, прежде чем вложить клинок в его безвольную руку.

— Вот теперь все! — сказала она, удовлетворенно кивнув. — Полный порядок! А теперь беги быстрее к себе, а я приду к тебе на рассвете.

Мужчина задыхался от ужаса, глядя на то, что сотворил с головой мертвой девушки.

А между тем его подруга осторожно открыла дверь, прислушалась и махнула ему.

Когда он ушел, женщина еще раз обвела глазами комнату, ногой подвинула окровавленную голову поближе к телу и загасила свечу. Потом она подошла к двери, подняла засов, прислушалась и выскользнула на улицу.

Здесь ее окутала сырая, промозглая ночь. Она возбужденно вдохнула холодный воздух. Дело сделано! Теперь она свободна! Задвинув за собой дверь, она проверила, закрылась ли та, потом прихлопнула посильнее. На этот раз щеколда опустилась на свое место.

Несколько мгновений она стояла в нерешительности. Отблески далекого света падали на ее красивое лицо, выхватывая из темноты влажные улыбающиеся губы и прекрасные, но жестокие, решительно сверкающие глаза — настоящая пума, возвращающаяся с ночной охоты, когда жажда крови уже поутихла, но все чувства по-прежнему обострены, готовые уловить малейшую опасность. Постояв так немного, она с изящным проворством скрылась в тени.

Глухое безмолвие стояло над окутанными ночной сенью крышами, пока вдалеке не раздался звонкий и зычный удар монастырского колокола, призывавшего к утренней молитве.

ГЛАВА 1

МОНАСТЫРЬ В ГОРАХ

Конские копыта то и дело скользили по мокрой каменистой тропе. Дождь повисал в воздухе густой туманной пеленой. Мутный водяной поток, бурля и плескаясь, крохотным водопадом устремлялся вниз по горным отрогам. Скопившаяся на ветвях деревьев влага напоминала гигантскую паутину, унизанную россыпью сверкающих росинок.

Высокий всадник в шляпе и соломенном плаще, укрывавшем его от ливня, низко пригнувшись, скакал по тропе. На повороте он распрямился, вглядываясь вперед. Ага, наконец-то! Вот уже показались вдалеке синяя черепичная крыша и лакированные красные колонны главных монастырских ворот. За белеными стенами, выступавшими из серой туманной и дождливой мглы, возвышались изящная пятиэтажная пагода и многочисленные крыши монастырских построек.

Усталая лошадь, почуяв близость конюшен, замотала головой, стряхивая с себя потоки водяных брызг. Управлял лошадью Сугавара Акитада, возвращавшийся в столицу из дальней северной провинции. Это был еще молодой человек лет тридцати пяти, сильный и выносливый, вот только много дней кряду, проведенных в седле, похоже, порядком вымотали его. А сегодняшний холодный дождь сделал поездку через горы особенно утомительной, так что теперь, в преддверии надвигающихся сумерек, он вынужден был искать приюта в монастыре, где надеялся получить простенькую комнатку, горячую ванну и скромный ужин.

Двое других путников, опередив его, уже добрались до монастырских ворот. Мужчина, спешившись, помогал даме спуститься с лошади. На них были такие же, как на Акитаде, соломенные дождевики, только широкополую шляпу женщины покрывала густая промокшая вуаль. Она торопливо поправила ее и засеменила к воротам, волоча по раскисшей земле богато расшитый подол кимоно.

Когда Акитада подъехал, спутник дамы уже успел ударить в бронзовый колокол на воротах. Его зычный металлический звон прорезал унылое безмолвие, напоенное шелестом дождя. Ворота тут же отворились, и им навстречу вышел пожилой монах. Недоуменным взглядом смерил он сначала мужчину и женщину, потом всадника у них за спиной.

Спутник дамы, не заметив Акитаду, принялся объяснять:

— Мы держим путь в Оцу и хотели бы остановиться у вас.