— К Джо Сюлливану, отъявленному контрабандисту? И это вы говорите мне, начальнику таможни!

— Слушайте, полковник, избавьте меня от этих глупостей! Если это единственная причина, которая вам мешает… А как французский капитан? Вы видите в этом какие-нибудь неудобства?

— Никаких, — ответил Фелисьен, шумно отряхиваясь, чтобы избавиться от своего гиперборейского одеяния.

— В таком случае, идем в «Одинокий дом»!

— А вы найдете путь?

— Туда ведет старая просека… Впрочем, усадьба находится всего в двенадцати или пятнадцати сотнях ярдов отсюда… С такими ориентирами я не должен сбиться с пути, если только сам дьявол не ополчится против нас!

— А что дальше?

— А дальше, полковник, нам придется погостить у Джо Сюлливана, который всегда имеет запас еды на несколько месяцев.

— На несколько месяцев! — вздрогнув, воскликнул француз. — Но сейчас ведь только начало октября!

— Вы же сами видите, что этот проклятый снег не тает. Если почва промерзнет и если метель не прекратится через сутки… если через неделю не наступит потепление, то мы застрянем здесь на недели, а может быть, и на месяцы. Блиццард — пурга — черт побери, это может привести к чему угодно!

— Какого дьявола я полез на эту галеру! — со вздохом произнес коммивояжер, растирая онемевшие руки и фиолетовый нос, чувствуя, что уже продрог до костей в своем тонком пальто.

— Ну, господа, — сказал Нед Мур, прекращая бесполезные дискуссии, — садитесь на лошадей, если не боитесь замерзнуть…

— А вы?

— Я пойду пешком, чтобы освещать дорогу и нащупывать палкой тропу.

…Трудно представить себе, с какой потрясающей внезапностью, с какой неслыханной свирепостью терзают природные катаклизмы этот участок границы. Нередко в самый разгар осени разница температур достигает тридцати или даже тридцати пяти градусов за сутки.

Только что термометр показывал двадцать градусов тепла, как вдруг, без всяких видимых причин, просыпаешься на следующий день при пятнадцати градусах мороза, а земля покрыта слоем снега толщиной в фут. А ведь решительно ничто не предвещало подобного изменения погоды — разве что животные накануне проявляли некоторое беспокойство.

Когда нет ветра, это еще терпимо. Но надо слышать, как завывает вихрь, примчавшийся с полюса, не встречая никаких препятствий, надо видеть вырванные с корнем громадные сосны, что сметаются ураганом, словно соломинки, надо ощутить себя, оказавшись в этом чудовищном водовороте крохотной песчинкой, затерянной в снегах!

Фелисьену Навару, не имевшему такой закалки, как его спутники, вскоре пришлось испытать все на собственной шкуре.

В подобных обстоятельствах следует слепо довериться пограничному коню. Эти выносливые животные, которых оставляют пастись на свободе, чаще всего без всякого укрытия, умеют сносить жестокие капризы природы и в трудную минуту их выручает изумительный инстинкт.

Мерин Неда Мура, — хозяин вел его в поводу, — ступал чрезвычайно осторожно, ощупывая копытом землю, занесенную снегом, принюхивался, опустив голову, словно желая уловить ощутимые только для его тонкого обоняния испарения почвы, что позволяло ему определить ямы, ухабы, разные препятствия.

За первой лошадью гуськом двигались остальные — точно след в след — сгибаясь под напором ветра и резко поворачиваясь, когда шквал ударял в бок.

Только это могло предохранить от падения, и умные животные становились так, чтобы ветер дул либо спереди, либо сзади.

Французский коммивояжер, никем не предупрежденный, понятия не имел об этих тонкостях и решил, что лошадь просто боится.