Несмотря на то, что юрта — это, по сути, разборное жилище, зимы она выдерживала и дарила сравнительный комфорт.

Стоянка Юбы тут была постоянно, то есть часть его шатров и юрт не снималась никогда. Но это не означало, что он не брал ещё юрты и не двигал, куда хотел, в том числе, как показывает практика, далеко за пределы своего каганата.

Предполагалось, что когда тому или иному клану становилось тут скучно, он снимался и уходил. Учитывая, что местные знали горы и долины, как свои пять пальцев, идти им было куда. При этом часть потенциальных иных стоянок и хлебных с точки зрения охоты и рыбалки мест имели собственника, то есть клан, который считал эту территорию своей. Туда без разрешения «хозяина» не совались. Но большая часть долин была никому и даром не нужна.

В стойбище Юбы было что-то порядка трёхсот юрт. Ну, пересчитывать я не стал, но порядок такой. В одной юрте мог жить один человек, могла и семья из пятнадцати разного возраста человек, причём не сказать, чтобы они чувствовали себя неуютно из-за тесноты, скорее наоборот, им было тепло, а все бытовые вопросы решались для одного жилища, а не для многих.

Если считать, что в среднем в одной юрте пять человек, но получается, что в лагере обретается полторы тысячи жителей.

Многие юрты были украшены грубо нашитыми символами, примитивный геральдикой. Очень часто встречались те или иные тамги, то есть одиночный сравнительно сложный вензель и изображения зверей. Надо сказать, что среди местных особо почитался волк, медведь, тигр, крупные травоядные и хищные птицы. Это наблюдение навело меня на необходимость вывесить и свою нашивку.

Дальше от центра и по одной-две стояли юрты одиноких охотников, путешественников, представителей других территорий или таких как мы, вовсе чужаков.

Стойбища бывали родовыми, то есть принадлежащими клану, в данном случае это был сам Юба, а бывали «общими», такими, как то стойбище, куда я попал когда-то после вынужденного путешествия по Изнанке.

Хотя полиции как таковой не существовало, в родовых стойбищах порядок обеспечивал хозяйский род и остальные его вынужденно слушали. В «общих» порядка не было, точнее сказать его обеспечивали общими силами. И тут уж как в выражении: «если за проект отвечает больше одного человека, то виноватых в провале не найти».

То есть в общих стойбищах запросто царил бардак и беззаконие.

Здесь была тишина и порядок, можно сказать, первобытная идиллия.

Двойная юрта, то есть две юрты, поставленные так, чтобы смыкаться и иметь проход (увидев такую компоновку я подумал, что тоже такое хочу), принадлежала англичанам и стояла в отдалении от всех.

За юртой паслись три расседланных лошади.

На входе с максимально скучающим видом на самодельном стульчике сидел молодой парнишка-алтаец с копьём, которое он приобнимал и чуть раскачивался, отчего напоминал шального воробья на крупной степной травинке, который раскачивается на ветру.

— Здарова, приятель, — я поздоровался с ним за руку. — Не знаешь, англичане дома?

Цивилизация в целом до этих мест не докатилась. В философском смысле этого слова эту самую цивилизацию катил я и те, кто идут со мной. Но цивилизация — слово абстрактное. Вот курить и пить тут все давно умели, так что я достал пачку сигарет и предложил парнишке парочку.

Он взял сразу три, привстал, разминаясь и указал на юрту.

— А куда они денутся? Сидят внутри, как бобры в хатке, играют в карты, разговаривают не по-русски и попивают джин.

— Можно мне к ним? — дружелюбно спросил я.

Исходя из того, что он явно не англичанин, я предположил, что его наняли в качестве охранника и следить за лошадьми.