Но был в наличии Афан-Шериф и, логически рассуждая, было бы разумным не ждать, пока он сам вновь отловит Комаровского Альфреда Викторовича, а двинуть в его обьятия самому, выложив всю собранную информацию. И никакого другого выхода из положения Комаровский попросту не находил. Но вывод этот привел его в состояние трепета: как отмечалось, он терпеть не мог любых контактов с правоохранительными органами, вся его жизнь и была построена так, чтоб елико возможно, обходить милицию с подветренной стороны и в темноте.

Но приходилось сдаваться. Хуже того - оказалось, что когда дело касалось серьезной опасности за сохранность своей шкуры, то искать защиты было не у кого, кроме родного Государства. А Государство для него, хотелось бы того или вовсе нет, - олицетворялось милицией. И пусть Государство сегодня - хуже некуда, дрянь дрянью, а милиция - сплошь продажная, да трусливая, только и хватает тех, кто послабей, но ведь не бежать же от них за помощью в какую-нибудь затупевшую от сытости Германию, или того глупее страну Америку? Они ж там ни Жизни не понимают, ни Богов не имеют, Маммонне, Золотому тельцу поклоняются, что нам, православным позорно и совсем даже не с руки.

Пока Альфред Викторович колебался и прикидывал, какой пасьянс ему рискнуть разложить, чтоб спросить у Судьбы совета в решении - подал сигнал черный телефонный аппарат местной связи и, подняв трубку, Комаровский услышал слегка неуверенный голос Ишакова.

- Альфред Викторович, у меня к вам небольшая просьба...

- Всегда к вашим услугам, Петр Васильевич. - сохраняя хозяйские интонации, ответил Комаровский.

- Такое дело... У вас ведь теперь "мерседес" под рукой?

- Да.

- Ну, так вот я очень вас попрошу, можно мне на вашей "волге" на часок по делу съездить, моя тачка забарахлила.

Альфред Викторович посчитал этот толчок к началу действий, явившийся извне - хорошей приметой, и ответил тут же.

- Мне тоже надо отлучится. Обменяемся машинами и документами.

- Прекрасно! - обрадовался Ишаков. - Жду вас в гараже.

- Через пять минут.

Ровно через четыре минут (он всегда был предельно точен) Альфред Викторович спустился лифтом на первый этаж виллы и сразу услышал из гостиной ровный гул голосов. Он острожно подошел к приоткрытым дверям, оглянулся из осторожности и прислушался - кто и о чем там толкует. Но донеслись до него только обрывки слов, единой темой не связанные. Все же ему удалось понять, что за обеденным столом собралось, практически, все правление фирмы "Славянский улей" и лица , причастные к деятельности фирмы. Громко, укрепляя свои слова доброй матерщиной, выразила возмущение певица Лопатина. Ей официально и жестко ответил Шептунов, потом послышался слабый голос Тарасова.

Все в сборе, а Альфред Викторович приглашен не был.

Тем лучше, это устраивало Комаровского ещё больше, если исходить из его намерений. А они были весьма коварны.

В свете новых решений Комаровский не огорчился, а даже ощутил прилив нехорошей, злобной радости, типа: "Ну, я вам покажу, ребята!"

Через минуту он появился возле гаражей, а Ишаков уже выкатил желто золотистый "мерседес", от сверкающего вида которого у Комаровского захватило дух. Он пришел к выводу, что ВНЕШНЕ, он, Альфред Викторович Комаровский, за рулем этой красавицы будет выглядеть куда как импозантно. Другое дело что ВНУТРЕННЕ, образ благородного человека не имел решительно никакого соответствующего содержания - "мерседесом" он владел весьма условно, денег у него, практически не было, последние сбережения - отняли, крыша над головой - не более чем временный подарок, а главное - не перспектив на будущее, ни наполнения души каким-либо содержанием. Альфред Викторович понял, что разбит и сломлен окончательно и обладание чудесным автомобилем только подчеркивает крушение всех его привычных амбиций.