Оба офицера опустили головы, предпочитая не объяснять, что произойдёт с агентом, разоблачённым в стане «Аль‑Каиды». Майк открыл лежащую на колене папку. И замер, увидев фотографию на первой странице.

Лицо стало на пять лет старше, но перенесённые страдания состарили его на все десять. И всё же Мартин узнал его – того едва живого мальчишку, с которым расстался в горах Кала‑и‑Джанги.

– Я знаю этого человека, – негромко сказал он. – Его зовут Измат Хан.

Американец изумлённо уставился на него.

– Откуда, чёрт возьми, вы можете его знать? Он уже пять лет как сидит в Гитмо.

– Да, но ещё раньше, давным‑давно, мы вместе дрались против русских в Тора Бора.

Оба офицера почти синхронно кивнули. Конечно, об этом говорилось в его досье. Мартин провёл в Афганистане почти год, помогая моджахедам в их борьбе против советской оккупации. Вероятность того, что эти двое встречались, была мала, но в жизни и не такое случается. Минут десять разведчики расспрашивали Майка об Измат Хане, узнавая детали, которых не было в досье. Наконец Мартин протянул папку американцу.

– Какой он сейчас, Измат Хан? За пять лет в лагере «Дельта» люди меняются. Они ведь у вас там не отдыхают, верно?

Гуминни пожал плечами:

– Этот Измат Хан, Майк, крепкий орешек. Очень крепкий. Взяли его с разбитой головой и двойным сотрясением. Плюс получил ранение при захвате. Поначалу наши медики думали, что он немного… как бы это сказать… простоват. Или туповат. Потом выяснилось, что он был совершенно дезориентирован. Сотрясение да долгий путь. Шёл декабрь 2001‑го, все ещё находились под впечатлением от 11 сентября и к пленным относились… ну, без нежностей. Природа, однако, взяла своё, так что через пару месяцев его уже начали допрашивать.

– И что же он вам сообщил?

– Почти ничего. Представил, так сказать, резюме. Выдержал все три степени, отказался от всех предложений. Сидит, молчит и только смотрит на вас, а в глазах что угодно, кроме братской любви. Поэтому его и держат в режиме строгой изоляции. От других нам известно, что он сносно говорит на арабском – выучил в Афганистане, а до этого несколько лет штудировал Коран в медресе. В лагере с ним были два британца, которых позже отпустили. По их словам, Измат Хан сможет при необходимости изъясниться на английском – они сами с ним занимались.

Мартин вскинул голову и посмотрел на Стива Хилла:

– Их придётся задержать и не отпускать до окончания операции.

Хилл кивнул:

– Конечно. Это можно устроить.

Оставив британцев наедине, Гуминни прошёлся вокруг амбара.

Дочитав досье, Майк долго смотрел на огонь. В догорающих угольях он видел голый горный склон, двух человек среди камней и разворачивающийся для атаки советский боевой вертолёт. Мальчишка в тюрбане повернулся к мужчине: мы умрём, англиз?

Вернувшись, американец присел на корточки у костра и, вооружившись прутиком, принялся ворошить угольки. Картина из прошлого исчезла в клубах серого дыма и треске искр.

– Вижу, Майк, планы у вас грандиозные. Я бы сказал, при таком объёме работ без бригады профессионалов не обойтись. Думаете справиться в одиночку?

– По мере сил постараюсь. Время у меня есть. Впервые за последние двадцать пять лет.

– Время, но не деньги, да?

Мартин пожал плечами:

– С работой, если появится желание, проблем не будет. Служб безопасности сейчас как грибов после дождя. В Ираке столько парней устроились телохранителями, что и не сосчитаешь, а спрос всё равно не падает. За неделю в Суннитском треугольнике ребята зарабатывают столько, сколько платят солдату за полгода.

– Но это же снова грязь, пыль и большой риск умереть раньше времени. Вы разве не от этого ушли?

– А вы разве предлагаете что‑то другое? Отдых с «Аль‑Каидой» на Флорида‑Кис?

Марек Гуминни рассмеялся:

– Американцев, Майк, обвиняют во многом.